Гарпия с красивым лицом толкнула её локтем:
– Аэлла, закругляй цирк!
– Отвали, Окипета! Без тебя знаю, как с людьми разговаривать! – огрызнулась Аэлла, однако фольклорного элемента в её речи поубавилось. – Три греческих посольства при Ярославе Мудром приняла! Милые люди, вежливые, обходительные! Почитайте Гомера! Греческий царь – это, в сущности, председатель колхоза. Напитки потребляет такие же, спит на тёплой золе у костра рядом со своими рабами – только у него чуть больше баранов. А послы греческие и подавно лапочки! Все понимают, ни с кем не спорят. Для каждого яда у них отдельная коробочка. Всё подписано – любо-дорого посмотреть! Монголы – я потом в монгольском отделе работала – те все яды в кучу свалят, ничего не помнят, травят чем попало, а потом друг на друга орут и бараньими костями кидаются!
– Аэлла! Ближе к делу! – толкнула её локтем Окипета.
Окипете на вид было лет двадцать пять. Но это если по человеческим меркам. А так могло быть и две тысячи пятьсот. Лицо у юной Окипеты было круглое, а губки пухлые. Глаза застенчиво опущены. Вроде бы тихоня и смиренница, но временами Окипета вскидывала глаза – и всех точно обжигало. Ободок в глазах был золотистый, а сами глаза – умные и лукавые. «Змеища! Ох и змеища!» – подумала Ева.
Словно угадав её мысли, Окипета показала ей язычок. Он был узкий и раздвоенный.
Пока Окипета и Аэлла выясняли между собой, кто будет говорить, третья гарпия, Аэллопа, удручённо покачивая головой, поднимала с пола разбитую посуду, служившую ещё Евгении Яковлевне Чеховой. Хорошенькая блондиночка Подарга и обожжённая Келайно тем временем уставились на стожара. Юная Подарга – сочувственно и с интересом, а обожжённая драконом Келайно, напротив, мрачно.
Настасья кашлянула, привлекая к себе внимание:
– Добрый день!
Гарпии загалдели, хлопая крыльями и с критикой отзываясь о доброте дня. При этом в комнате пострадали ещё кое-какие предметы.
– Прошу садиться, если найдёте уцелевший стул… – вежливо предложила Настастья. – Может, вы коротко объясните, что стряслось? В некоторых случаях разумнее обращаться в маглицию.
– К магзелям, что ли? Обращались мы к ним! – Аэллопа расхохоталась. Голос у неё был звонкий, а смех хриплый, совсем с голосом не вязавшийся. Словно с полдюжины актрис, собравшихся в курилке детского театра, на минуту вышли из образа зайчиков и белочек и все разом сказали «кхе!»
– И что же?
– Ничего, – с непередаваемой иронией отозвалась Аэллопа. – Сидит такой румяненький паренёк, истинное создание своей мамочки, и печатными буквами заполняет протокол. А там графа «Дата рождения»! Он поднимает глазки – и спрашивает у Келайно год её рождения! У Келайно!.. Спросил бы у меня! Я не стыжусь своего возраста. В конце концов, когда мы познакомились, он был старше меня на пять лет…
– Кто?
– Александр Македонский… Но он спросил у Келайно. Она ему отвечает – тихо так, даже потолок не особенно задрожал: «А что, год моего рождения сильно поможет раскрыть преступление?» Тут бы ему замолчать, но барашек продолжает блеять… Короче, дальше у магзелей случился маленький пожар, а мы решили обратиться за помощью к вам!
– Большая честь! – бодро ответила Настасья. – Может, тогда вы поведаете нам обстоятельства?
– Какие ещё обстоятельства? Нас просто хотели обокрасть, и всё тут! – внезапно заорала Келайно. – Мы почти накрыли мерзавца, но он сбежал! Найдите мне негодяя, чтобы я могла вырвать ему сердце!
