Самыми страшными сказками в моем детстве были те, где в маму или в папу вселялся мираж, постепенно подменяя собой близкого человека. Няне отчего-то очень нравилось пугать ими нас, детей.
«Мамочка, мамочка, а почему у тебя такие белые волосы?» — спрашивала девочка, вернее, няня произносила слова героини тоненьким голосом.
«А это чтобы выглядеть самой красивой дамой на балу», — отвечала мама, и голос у няни делался грубым и резким.
«Мамочка, мамочка, а почему у тебя такие белые и жуткие глаза?»
Но няня уже ничего не отвечала, лишь страшно рычала, и становилось окончательно ясно, что бедная мамочка превратилась в миража, а героине наступил конец.
Как-то раз папа случайно подслушал сказку, и после этого няня у нас уже не работала. На ее место пришла как раз та добрая женщина, что звала нас «козлятками» и верила, что в грязи живут «махусенькие животинки».
— Она правда разговаривала со мной, — дрожащим голосом повторила я. — Может быть, тогда она еще не окончательно превратилась? Но… Откуда в твоем доме мираж?
Я подобралась и села, настороженно глядя на Тёрна, который отошел и теперь стоял чуть поодаль, задумчиво рассматривая пламя.
— Она уже давно превратилась, — ответил он, а сам все смотрел на огонь, будто разговаривал с ним, а не со мной. — Агнесса Реймс. Маг. Прибыла из Брилорской академии по моей просьбе.
Рубленые, лишенные эмоций слова поведали больше, чем хотел сказать колдун. Ему было тяжело.
— Мы отправились к границе Тени, чтобы испытать… Неважно! — зло оборвал он себя. — Случилось то, что случилось. Она хотела, чтобы я использовал несчастье, произошедшее с ней, на пользу дела. Изучил… А ты!
Тёрн резко повернулся ко мне, и я отшатнулась, увидев, как в черных глазах взметнулось пламя. В них отразился огонь, горящий в камине, но сердце заколотилось от страха. Он не обозвал меня, однако это короткое «Ты!» обожгло, как удар хлыста.
Тем временем за окном занимался рассвет. Все предметы в комнате выступали из сумрака во всей своей непривлекательности, и если ночью каминный зал выглядел запушенным и ветхим, то теперь стал напоминать мрачное логово.
Я всхлипнула, вспомнив, куда я попала. Увидела свое грязное платье, свои босые ноги. Отчаяние сдавило сердце. Я снова начала задыхаться, заскребла ногтями по горлу. Колдун это заметил.
— Вставай! — приказал он.
На этот раз Тёрн обошелся без магии, но ослушаться его грозного тона я не посмела. Он повел меня за собой. Чуть дальше по коридору обнаружилась небольшая комнатушка. Почти пустая, если не считать двух деревянных лавок вдоль стен и бочки, стоящей посередине. В углу были свалены тазы, тряпки, щетки. Стояли и ведра. На лавке стопкой лежали свернутые полотенца.
Что это за комната? Я подошла к бочке, заглянула. Вода. Потрогала — теплая. Удивительно, каким образом вода сохраняется теплой в выстывшем доме?
— Магия, — усмехнулся колдун, точно услышал мои мысли, но тут же снова сделался серьезен.
— Я могу умыться? — обрадовалась я, уже косясь в сторону деревянных шаек, светлых, выскобленных и вполне опрятных на вид.
Ничего так не хотелось, как смыть с себя грязь и переодеться в чистое. Пусть это даже будет рубашка из льна.
— Конечно, — ответил Тёрн. — Но после того, как приведешь в порядок зал. Книги должны быть расставлены по алфавиту. Ковер вычищен от сажи, мебель и окна отмыты.
— Что? Да как ты смеешь! Я не служанка!
— Ты моя ученица и будешь делать, что я велю, — бесстрастно ответил колдун.
