– Лена! Так, у вас все-таки будет малыш? – спросила, улыбаясь Надежда Марковна.
– Ооо, Михаил поздравляю!!! – Сергей Валентинович протянул руку Михаилу Леонидовичу для поздравления.
– Лена??? – в глазах Михаила Леонидовича были только вопросы.
– Да вы что все с ума по сходили, нет, нет и еще раз нет, – стала возмущаться Елена Марковна, отвечая каждому по очереди начиная с мужа.
– А что вы ещё молодые, – попытался вывести на чистую воду Сергей Валентинович.
– Это скорее ваш Илья обрадует, что вы скоро станете бабушкой и дедушкой, – Елена Марковна махнула головой в сторону входящего Ильи.
– Теть Лен, вы что такое говорите, да ещё при родителях? – стал возмущаться Илья.
Надежда Марковна с Сергеем Валентиновичем строго посмотрели на Илью.
– Это моя, – громко сказал Марк Петрович, прервав семейные дознания.
Все удивленно посмотрели на Марка Петровича.
– Это моя, – тише повторил Марк Петрович.
– В смысле? – не удержалась Елена Марковна.
– Я никогда вам не рассказывал, про себя, время было другое, а теперь как бы стало можно, перестройка…– ухмыльнулся Марк Петрович и глубоко вздохнул.
– Ну как это не рассказывал? Мы прекрасно знаем, что ты вырос в детском доме и кто твои родители ты не знаешь, – начала успокаивать Надежда Марковна, взяв за руку отца.
Марк Петрович высвободил свою руку и нежно похлопал по руке дочери.
– Знаю, – многозначительно сказал Марк Петрович, осторожно развернув лист бумаги и протянул Надежде Марковне.
– Что это? – Надежда Марковна осторожно взяла пожелтевший лист бумаги, который казалось сейчас развалится на мелкие кусочки у нее в руках.
– Можно сказать мои метрики, – улыбнулся Марк Петрович.
– Я не понимаю, – Надежда Марковна и правда не понимала.
– Да ты будешь уже читать, или ждешь пока мы все здесь лопнем от любопытства? – возмутилась Елена Марковна.
– «Кулешов Марк Петрович родился пятнадцатого марта одна тысяча девятьсот восемнадцатого года в деревне «Подберезье» Самарской губернии, мама – Надежда Савельевна, десятого февраля одна тысяча девятисотого года рождения, папа – Петр Игнатьевич, родился двадцать седьмого декабря одна тысяча восемьсот девяносто пятого года. Мой дорогой сыночек Маркушечка, мне надо дождаться твоего папу с фронта поэтому ты уезжаешь сейчас один, я не знаю встретимся ли мы снова, но обещай мне стать счастливым. Мама так сильно любит тебя, помни всегда об этом. Написано двадцать четвертого сентября одна тысяча девятьсот двадцатого года», – прочла Надежда Марковна и подняла глаза на отца.
– Дайте мне тоже посмотреть, – протянул руку к записке Дмитрий.
– Осторожно, – Илья перехватил записку из рук матери и в очередной раз дал брату подзатыльник.
– Мааам, – завопил Дмитрий.
– Да вы прекратите сегодня или нет? Иди проверь на кухню может чайник вскипел, – строго сказала Надежда Марковна, посмотрев на Дмитрия: «А ты чего молчишь?» – теперь досталось и Сергею Валентиновичу.
– А что я? Я могу только обоим подзатыльники отвесить, – откинувшись на спинку стула спокойно произнес Сергей Валентинович.
– Ну прямо Макаренко, – рассмеялся Михаил Леонидович.
– Вот всегда так, – пробурчал Дмитрий и шаркая ногами пошел на кухню.
– Папа, что это? Нет. Откуда? – спросила Надежда Марковна.
– Я не мог об этом никому рассказывать, хотя очень хотелось, но время не позволяло, – тихо ответил Марк Петрович.
– А мама знала? – спросила Елена Марковна.
– Конечно, – улыбнулся Марк Петрович.
