Находчивость и предприимчивость помогали Кэтрин Валери́ оставаться на плаву в трудные времена. Она всегда знала, когда и где будут скидки на продукты и вещи, – благодаря этому они особо не страдали на общем фоне нищеты и разрухи. Кроме того, вся их семья работала на государство.
Двадцать лет назад на их страну Даса́нию[35] напала страна с материка Эрлифа – Пру́пия. Война длилась одиннадцать месяцев. Но этого времени хватило, чтобы прупийцы разгромили страну, в которой и так господствовала бедность. Кэсси не помнила за все свои восемнадцать лет жизни, чтобы Дасания процветала, как другие страны. Здесь всегда было мало еды, мало вещей, техники, лекарств. Дасания считалась страной ксенофобов и простых трудяг. Люди практически не имели права голоса. Дасания была самой бедной из всех стран в Ив Рикаре.
После войны, которая широкими шагами прошлась с запада на восток, стало еще хуже. У прупийских солдат был приказ – захватить как можно больше земли и ресурсов, уничтожить как можно больше людей. С этой задачей они справились наполовину, так как сумели дойти только до центральной части страны. Дасанцы стойко защищали родину, не допуская прупийцев на юг и восток. Но причина прекращения войны была в другом.
Элькарон – город, в котором жила Кэсси, – расположен в центральной части страны. И даже спустя двадцать лет после войны он выглядел ужасно. Разваливающиеся здания, разбитый асфальт на дорогах, заросший парк и практически никаких развлечений. Холодильник, телевизор, стиральная машина – предметы роскоши, ими обеспечивались только госслужащие. Компьютеры стояли только в учебных классах и государственных организациях.
Сеть исчезла в первый месяц войны. Власти выпустили запрет на пользование телефонами, их быстро изъяли. И неспроста: прупийские технологии позволяли подключаться к любому телефону, получать сведения и дистанционно подрывать устройства. Все вышки и антенны были уничтожены за неделю.
Дасания погрузилась в информационную тишину. Жители узнавали новости по телевизору, где днями напролет крутили фильмы, поднимающие патриотический дух, а между ними отчеты о достижениях на фронте. И конечно же, радио. Оно звучало всегда и везде.
Год назад по квоте начали устанавливать стационарные телефоны. Их было практически невозможно получить, но мама, используя все свои связи, добилась установки вне очереди. Сотовые телефоны все еще были под запретом из-за того, что не все устройства прупийцев были найдены и обезврежены.
Время от времени в новостях показывали репортажи: то там, то сям какой-нибудь ротозей включал мобильник, и случался взрыв. Люди не хотели той же участи, поэтому смирились с отсутствием мобильных телефонов и интернета.
Кэсси с ванилином вернулась к миске, глянула на часы, висевшие на стене. Почти час дня.
– Хорошо, что у тебя сегодня только две пары с утра. – Мама выложила куриные ножки в жаровню и залила сверху соусом. – Рано закончила, можешь мне помочь с делами. Как раз отнесешь Холджеру обед на работу, а я займусь стиркой.
– Конечно.
Кэсси жила с мамой, отчимом – дядей Холджером – и сводным братом. О своем настоящем отце Кэсси мало знала.
Он умер до ее рождения. Они с мамой так сильно любили друг друга, что нарушили великий закон. Мама говорила, его убили плохие люди. Она до сих пор не знает, где его останки.
Все, что знала Кэсси, – отца звали Эберт Бём. Кэсси ни разу не помыслила назваться этой фамилией. Считала бессмысленным. Его нет в живых. Ее воспитал Холджер Валери, которому она была благодарна. Но в памяти девушка бережно хранила скупые фразы, которые порой бросала Кэтрин.
