Уже сидя на неудобном железном сиденье трамвая, который был единственным во всем городишке, Кэсси ощущала, как влажное пальто сковывало тело. Кожа покрывалась мурашками, несмотря на то что в салоне трамвая было тепло. Весь пол здесь был заляпан грязными потеками и следами от ботинок. Люди почти не разговаривали, лишь сидели и смотрели, как холодный дождь льет с серого неба.
Кэсси стянула с головы сырую шапку и положила сверху на пакет, устроенный на коленях. В этот момент рядом с ней присел морщинистый дед, у которого без остановки дрожали голова и руки. Еще он часто громко причмокивал.
Отвернувшись к окну, Кэсси рассматривала разбитые улицы, разрушенные дома. Трамвай качался на рельсах, а ледяная вода стекала по окнам. Асфальт на дорогах был весь в ухабах, и, чтобы объехать слишком глубокие рытвины, водители заезжали на бордюры. Все находилось в упадке, было серым, облезлым, сломанным. У некоторых административных зданий еще стояли противотанковые ежи, а вместо ограждения – заросшие и порванные мешки с песком.
Выйдя на своей остановке, Кэсси обрадовалась, когда заметила, что дождь слегка утих и дал ей возможность добежать до дома.
Мама встретила ее на пороге:
– Ты не промокла? Там такой ливень! Я переживала, что ты зонтик не взяла.
Кэсси закрыла за собой дверь. Передав маме сумку и пакет, она сняла с головы мокрую шапку, а с шеи стянула шарф.
– Ну, я попала под дождь, но ливень начался, когда я ехала в трамвае.
Присев на корточки, Кэсси стала расстегивать грязные сапоги и заметила, что у стены стоят тяжелые ботинки брата.
Дэвид дома.
– Слава богу! Ладно, милая, переодевайся, мой руки, и будем есть.
Кэтрин с сумками исчезла на кухне. Кэсси сняла верхнюю одежду и пошла с ней к себе в комнату. Проходя мимо гостиной, она притормозила, когда увидела, как брат стоял под простенькой люстрой на три лампочки и вкручивал одну в патрон. Все это сопровождалось неприятным скрипом, от которого сводило зубы.
– О, Кэсс! – Дэвид кивнул, улыбаясь. – Как дела?
– Нормально. – Она устало выдохнула и прислонилась плечом к дверному косяку. – Этот Симон снова нес всякую ересь…
– В следующий раз я пойду с тобой. – Дэвид был настолько высоким, что ему не требовался стул, чтобы достать до люстры. – Мне с ним нужно поговорить.
Дэвиду двадцать пять. И он не собирался пока жениться или просто съезжать от родителей. Во-первых, денег на отдельное жилье ему бы не хватило, а во-вторых, без него было бы невообразимо тяжело оплачивать счета и закупаться продуктами. Дэвид приносил больше всех денег в дом. На него все молились. К тому же Дэвид пока не нашел подходящую девушку и не привел ее со словами: «Знакомьтесь, это моя будущая жена!»
А ведь Дэвид был симпатичным парнем, крепким, даже могучим. Кэсси на его фоне выглядела жалкой тростинкой. Еще подростком он часами пропадал в спортивном зале после школы или работы, а чтобы не платить взнос, нанимался помощником тренера. По крайней мере, он так Кэсси рассказывал. Тогда же он сделал первую тату на предплечье. Это были черные буквы S. S. Как объяснял Дэвид, это значит sumerto somo – «священная смерть» по-баридски. Позже он набил еще одну тату, на сей раз на всю спину. Луна и все ее фазы: начиная с тонкого серпа, плавно переходящего к полной луне, и заканчивая тем же серпом. Дэвид тогда приходил к Кэсси, просил нанести мазь для заживления.
– Он тощий, – напомнила Кэсси, глядя на брата. – И к тому же не переходит границы.
