Белая высокая фигура оказалась женщиной в белой простыне.
Это не простыня, это саван.
Киря никогда не видел саван, привидений принято изображать в каких-то ночнушках, а современных мертвецов хоронят в платьях и костюмах. Но саван он при этом узнал как-то интуитивно. И почувствовал жуткий, холодящий ужас, от которого верхняя часть бёдер стала слабой и дрожащей. Женщина была высокой, более двух метров, бледное лицо, не красивое, но волевое и жёсткое. Волосы её тоже были белыми, но не стояли над головой сухими, ломкими волосками, как у седых старух, а спускались на плечи гладкими, блестящими здоровьем волнами.
За ней стояли мужчины и женщины. Они были одеты вполне обычно и современно, разве что одежда была у них чуть бледнее обычного, словно заношенная. Или словно из них выпили краску. Они все смотрели на отца Кири, но взгляды их были отсутствующими.
Женщина откуда-то из складок савана вытянула руку, взяла отца Кири за подбородок и заставила его поднять взгляд.
– Здравствуй, Кен. Ты знаешь, кто я?
Мужчина молчал. Киря стоял от сцены метрах в двадцати, и его оттирала толпа, но и так он сумел увидеть, как мужчина сглотнул. Кто-то в толпе засвистел, видимо, раздражённый ожиданием. В толпе тут и там раздавался свист или улюлюканье. Женщина слегка улыбалась и, кажется, была ждать столько, сколько понадобится.
– Да, – сказал он после пары минут молчания.
– Тогда назови моё имя.
Женщина не сводила взгляда с отца. Что-то происходило, какая-то магия. Киря слышал про магию имени, когда ты заклинаешь того, чьё настоящее имя ты знаешь, но здесь происходило нечто противоположное. Когда отец произнесёт имя женщины, она получит над ним власть.
– Мара, – наконец сказал он.
Женщина улыбнулась, отпустила подбородок отца и выпрямилась. Один из её клевретов подошёл к краю сцены:
– Суд! – выкрикнул он.
– Суд! Суд! Суд! – подхватила толпа.
Киря почувствовал, что плачет. Он не знал, что делать, как сбежать и помочь сбежать отцу. Он врезался в толпу, стараясь пробраться ближе к сцене. Если он будет рядом, то можно схватить отца за руку, попытаться пробиться наружу. Или хотя бы разбить стеклянную крышу, быть может, солнечный свет прогонит всех собравшихся тут тварей. Эти твари и так спокойно стояли в тех лучах (мало напоминающих солнечные), что лились сверху, но Киря не разрешал себе задуматься об этом.
– Ты знаешь, что ты натворил? – обратилась Мара к отцу.
Киря, уже пробившийся почти к сцене, увидел у её ног те вещи, которые вчера отец вытряхивал на стол.
– Я украл ваши вещи, – отец как-то сгорбился, немного помедлил, – и деньги.
– Ты убил Триста, – Мара с холодным презрением смотрела на отца. Тот, не поднимая взгляда, отрицательно мотнул головой.
– Нет, когда мы… я там был, мужчина уже был мёртв. Я не должен был брать вещи и готов понести наказание.
– Ты лжёшь. Неделю назад, когда ты был у Триста, ты похитил талисман, через который стал управлять марионетками Триста. Потом ты убил его и лишь затем пришёл ограбить.
Отец вскинул голову.
– Что?! Вы с ума посходили? Вы же можете отличать правду от лжи! Я никого не убивал! Я видел мертвеца, но я понятия не имел, куда надо обращаться, если кого-то из ваших убьют. Меня никто ни о чём не предупреждал! Я взял деньги, был уверен, что ему не нужны. Деньги только для лоутов! Никто бы не хватился, посчитали бы, что он всё потратил!
Из савана снова выплыла белая рука.
