Просто, если я – псих, как меня уверяли, то какого черта, брат Жорика вырос? Семен был младше, и на момент моего прошлого экскурса, ему как раз исполнилось двенадцать. Я все, конечно, понимаю, но шиза, это – шиза. В ней глюки взрослеть не могут.
– Так…Ладно…Ок…
Покрутил головой. В углу комнаты стоял шкаф. Чего тупить? Надо идти трескать. У Сеньки вон, какая рожа. Жрет, наверное, за пятерых. Возмужал прям. А из кухни реально пахло так, что аж в животе заурчало. Я быстро вытащил из этого ужасного шкафа какие-то треники и футболку. Натянул тапки. А потом шустро рванул на аромат.
Пока топал по коридору, продолжал оглядываться. Нет, ни черта это не квартира Милославских. Большая тоже, но чуть проще. В плане того, что нет отвратительной цыганщины, которая поразила меня в первый день прошлого сумасшествия. Я все равно не мог думать о происходящем иначе. Долбанная психолог Марина намертво вбила в мою голову мысль, что путешествий в прошлое, а уж тем более в чужое тело, не бывает.
Помимо кухни имелась еще столовая, посреди которой находился большой круглый стол. На нем уже наблюдалось здоровенное блюдо с какими-то замысловатыми то ли булочками, то ли рогаликами, заварник с чаем, чашки. Сенька устроился с одной стороны. Тоня сидела рядом. Мне достался свободный стул с другой стороны от Младшенького.
Я плюхнулся на свое место, подтянул к себе все блюдо, налил чай.
– Кайф… – Сообщил Антонине и Сеньке, которые смотрели на меня озадаченно.
– Слышишь, Жорик… – Семен в наглую потянул блюдо с выпечкой обратно. – Вот такое ощущение, что у тебя опять бзик. Но знаешь, чего не пойму…Вроде бзик, а стал ты таким, как раньше. Как тогда…
– Не знаю, о чем ты. И хватит жрать мои булки. – Я дернул блюдо на себя. – Посмотри. Харя скоро в окно не влезет.
– Ты дебил? Какое окно? Зачем мне в окно лезть? – Младшенький опять попытался завладеть блюдом, но получил от Антонины по рукам. Впрочем, я тоже.
– О-о-о-о-о…Слушай… – Сенька потер место, где его шлепнула ладонь домработницы. А там такая ладонь, конечно. При неосторожности, может и кость сломать. – Мне кажется, я понял… Скажи-ка…А кто клад нашел?
– Как, кто? – Я сунул в рот целую булку и принялся активно ее жевать. – Мы с Андрюхой. А спрятали на сеновале. Ты скажи, в газете статья была?
Сенька, как открыл рот, собираясь тоже впихнуть туда вкуснятину, так и остался сидеть с отвисшей челюстью. Антонина, которая в этот момент наливала чай, зависла, глядя на меня испуганно. Струя из заварника текла приличная. Чашка моментально наполнилась и теперь жидкость лилась из нее через края на стол, прямо на скатерть.
– Вы чего? – Я дожевал булку и проглотил ее остатки.
– Жорик… – Сенька разморозился первым. – Ты что? Вспомнил все? Охренеть…
– Семен! Рот намажу мылом! – Антонина тоже очнулась, тряхнула головой, потом посмотрела на скатерть, по которой расплывалось чайное пятно. – Вот черт!
– Антонина Сергеевна… – Сенька покачал головой и причмокнул губами, – Рот намажу мылом… Жорик…Это что, выходит, тебе надо было раньше напиться?
Младшенький хлопнул руками себя по коленям и весело хохотнул.
Я вообще ни черта не понимал, что происходит. Очень странная реакция.
– Ну, ты чего? – Семен вопросительно заглянул мне в глаза. – После несчастного случая, когда погибли родители, у тебя начались провалы в памяти. Ну? Соображай, давай. Ты забыл целый кусок. То время, которое жил в Зеленухах. Смотрел на всех, будто впервые видишь. Дед Мотя еще версию придумал, будто ты таким образом решил соскочить с женитьбы. Наташка прибежала, когда узнала, что случилось. На шею тебе повисла. А ты и выдал. Мол, гражданочка, мы с Вами на брудершафт не пили. Уберите Ваши руки. Ох, она тебе так по морде дала…
