Но сотник велел умеющим плавать первыми броситься в воду и выйти на землю, прочим же спасаться, кому на досках, а кому на чем-нибудь от корабля и таким образом все спаслись на землю.
Деяния Апостолов, гл. 2
Песчаный обрыв возвышался над водой на добрых шесть футов. Со своей кочки кролики видели поворот речки, которая бежала мимо и сворачивала влево. Наверное, ниже, на гладком обрыве гнездились ласточки, потому что, едва рассвело, несколько птиц пронеслись над водой и исчезли в вышине над лугами. Одна скоро вернулась, неся что-то в клюве, а когда она скрылась, нырнув под обрыв, оттуда послышался писк птенцов. Обрыв был небольшой. Выше по течению он полого спускался к заросшей травой лужайке, расположившейся между кромкой воды и лесом. Там река тянулась, насколько хватало глаз, прямо и ровно – ни отмели, ни галечного брода, ни упавшего на другой берег дерева. Прямо перед кроликами блестела широкая заводь, вода в ней почти не двигалась. Дальше, слева, берег спускался еще ниже, и Энборн бежала среди кустов ольшаника, весело журча по гальке. В той стороне блестела натянутая через речку колючая проволока, и кролики решили, что это отметка брода, как у них дома.
Орех увидел лужайку.
– Пошли попасемся, – сказал он. – Позавтракаем.
Они спустились с обрыва и у воды сели перекусить. От ручья их отделяла полоска молодых побегов пурпурового вербейника и блошницы, которым до цветения оставалось еще месяца два. Сейчас цвели только первые полуцветки да островки розовой андромеды. Отсюда видно было, как густо усеян обрыв ласточьими норками. Под обрывом, у самой воды, темнела узенькая полоска земли, усыпанная птичьим мусором, где среди прутьев, помета, перьев, скорлупы от разбившихся яиц лежали два мертвых птенца. Все ласточки выбрались уже из гнезд и сновали над речкой.
Орех приблизился к Пятику и, на ходу продолжая пощипывать стебли, тихо отвел его в сторону. Сидя за полоскою тростника, Орех спросил:
– Слушай, ты уверен, что нам непременно надо переправляться? Может, лучше пойти по берегу – хоть вверх, хоть вниз, куда хочешь?
– Нет, Орех, переправиться надо – мы тогда попадем в поле и двинемся дальше. Я уже знаю, что нам искать, – спокойное и сухое местечко на горке, где все крутом видно и слышно, куда редко заходят люди. Разве ради этого не стоит побегать?
– Стоит-то стоит, конечно. Только где оно, это местечко?
– Не у реки – это ты и сам знаешь. Отойдем – и сразу начнем двигаться вверх, так или нет? Нам нужен безлесый холм.
– А что если все откажутся идти так далеко? Да и ты хорош – твердишь, «надо переправляться, надо переправляться», и сам же говоришь, что устал и не можешь плыть.
– Я-то успею отдохнуть, а вот Плошка совсем выбился из сил. Он, похоже, еще и лапу поранил. Но на полдня-то можно остановиться.
– Ладно, пошли поговорим с остальными. Отдохнуть кто откажется. Переправляться они все равно не захотят, разве что кто-то пугнет.
Едва братья повернули назад, из-за кустов на краю лужайки выглянул Шишак.
– А я-то думаю, куда вы подевались, – сказал он, обращаясь к Ореху. – Готовы?
– Нет, я – нет, – твердо ответил Орех. – По-моему, нам нужно задержаться здесь до «на-Фрита». Когда все отдохнут, попробуем перебраться на луг.
Шишак хотел что-то ответить, но его опередил Черничка.
– Слушай, Шишак, – сказал он, – а почему бы тебе сейчас не сплавать туда – посмотрел бы, что да как? Вряд ли лес тянется далеко в обе стороны. С того берега ты все увидишь, а потом мы решим, куда лучше идти.
