Пока он сидел, прикидывая, как поступить, подбежал Шишак.
– Там дорога, – сказал он. – Кое-кому она в новинку, не так ли?
– Дорога? – сказал Орех, вспомнив разрытую землю возле доски с объявлением. – С чего ты взял?
– А ты думаешь, почему он бежит так быстро? Ты что, не чуешь?
Теперь и Орех ясно слышал запах теплого гудрона.
– В жизни не слышал такого запаха, – сказал Орех немного сердито.
– Значит, – сказал Шишак, – Треарах ни разу не посылал тебя за салатом. Если бы ты за ним бегал, ты бы знал, что такое дороги. По ночам они, правда, почти неопасны. Но все же дорога – элиль.
– Наверное, мне многому у тебя надо учиться, – сказал Орех. – Давай пойдем первыми, остальные за нами.
Они побежали вперед, пролезли сквозь изгородь. С изумлением Орех смотрел на дорогу. На минуту ему показалось, что между двух зеленых склонов течет еще одна река – черная, гладкая и прямая. Потом он заметил вдавленный в гудрон гравий, потом бегущего паука.
– Какая-то она ненастоящая, – сказал Орех, вдыхая странный сильный запах гудрона и масла. – Зачем она тут? Откуда она взялась?
– Это все люди, – сказал Шишак. – Это они положили ее сюда, а потом забегали «храдады» – быстрее нас, а кто еще может бегать быстрее?
– Значит, они опасны? Они нас могут поймать?
– Нет, вот это-то и странно. Они не обращают на нас никакого внимания. Хочешь, покажу?
Остальные уже пролезали сквозь изгородь, а Шишак спрыгнул со склона и сел на обочине. Из-за поворота донесся шум приближающегося автомобиля. Орех и Серебряный напряглись. Автомобиль вывернул из-за холма и, блестя бело-зеленой краской, пронесся мимо Шишака. На мгновение в мире исчезло все, кроме страха и грохота. Потом автомобиль исчез, и шерстка у Шишака затрепетала от поднятого им ветра. Шишак прыгнул обратно и уселся среди обомлевших кроликов.
– Видели? Они нас не тронут, – сказал он. – Мне даже кажется, что они неживые. Но, честно говоря, точно я не знаю.
И так же, как на берегу, Черничка отполз в сторонку, спустился на свой страх и риск на дорогу и пошел, принюхиваясь к гудрону. Приятели увидели, как на полпути к повороту он дернулся и отскочил под прикрытие склона.
– Что там такое? – спросил Орех.
Черничка не отвечал, и Шишак с Орехом запрыгали по обочине в его сторону. Черничка то открывал, то закрывал рот, облизываясь так, как облизывается кошка, когда случайно попробует что-нибудь мерзкое.
– А ты, Шишак, говоришь, «храдады» не опасны, – сказал он спокойно. – По-моему, ты ошибаешься – смотри.
Посреди дороги лежало расплющенное окровавленное тельце – белый мех, бурые колючки, маленькие черные ножки, черная мордочка. Над ним кружили мухи, и в нескольких местах сквозь раздавленный трупик торчали камни.
– Это йона, – сказал Черничка. – Кому он помешал – он и не ест-то никого, только слизняков да жуков. А кто же ест йону?
– Наверное, он шел ночью, – сказал Шишак.
– Конечно. Все они охотятся ночью. Ведь если кто-нибудь увидит йону днем, йона умрет.
– Да, я знаю. Я просто хочу сказать, что ночью «храдады» бегают с большими огнями – ярче огня Фрита. Эти огни и ведут их вперед, но если кто-нибудь попадет в полосу света, то уже ничего не видит и не знает, куда бежать. Вот тогда «храдада» может и раздавить. По крайней мере так нас учили в Аусле. Сам я не проверял, да и не собираюсь.
– Ладно, скоро стемнеет, – сказал Орех. – Пошли, пора переходить. Насколько я понял, для нас в этой дороге ничего хорошего нет. Посмотрели, знаем, что это такое, и пора уносить ноги.
