Мужчина вытер лицо полотенцем, посмотрелся в зеркало и после продолжительного молчания выдал:
– Простите, но нужно дождаться результатов анализа. Они будут не раньше полудня.
– Но вы говорили…
– Знаю, – протянул Родион. – Я думал, что они уже готовы. Как только я получу все результаты, то позвоню вам и сообщу, когда сможете забрать его.
Анжела записала свой номер телефона на обрывке тетрадного листа, предоставленного Родионом. Она замялась, скрыв застенчивость уставших глаз. В нервном приступе женщина занырнула в сумочку, висевшую на ее руке, и достала кошелек. Вынув из него купюру в две тысячи рублей, Анжела протянула ее Родиону и сказала:
– Спасибо!
– Это еще что? – спросил в растерянности врач.
– Вам… за работу…
– Мне не нужны ваши деньги! – с гневом в голосе отстрочил Родион. – Оставьте их при себе!
Женщина хмыкнула, убрав деньги, после чего попрощалась и покинула холодные стены секционного зала.
За ней в помещение вошли двое мужчин невысокого роста. Их небритые лица выглядели хмурыми, но глаза сверкали в хмельной усладе. Один из санитаров подошел к Родиону, кивнул на тело Петра, лежавшее на холодильной полке, и спросил:
– Этого пакуем?
Родион в задумчивости посмотрел на труп и ответил:
– Нет, этот подождет. Я с ним не закончил. – Родион схватился за грудь, но не показал виду, что ему снова больно. Скорчив лицо, он выдавил из себя вздох и выпрямился во весь рост.
– Забирайте тело Ионова и везите в макияжную. Как закончу с Гриневым, я дам знать.
Родион дождался, когда санитары вывезли тело Ионова и ушли. Он опять перенес жуткое недомогание, взял трость и подошел к окну. Открыв неширокую форточку, заглотил свежий воздух. Его не покидала мысль, что внутри него кто-то шевелится, щекочет грудную клетку и точно пытается поговорить с ним на необыкновенном скрипучем наречии. Родиона тошнило, но рвота не прорывалась, как случилось это ранее.
Подойдя к зеркалу, он посмотрелся в него. Лицо выглядело измятым, словно он не спал неделю. Раскаленные глаза слезились, а под ними мешковатая кожа. Он взглянул на ногти, и тревога скользнула по сознанию. Если ранее под ними виднелись сиреневые точки, то теперь на их месте были уже пятна крупнее, но все того же цвета.
Задумавшись о своем состоянии, он вдруг замер в исступлении. В бешеном сердечном ритме его кожа поблекла. Схватив трость и сумку, Родион скорым шагом покинул зал. Он поспешно двигался по сырому коридору, часто моргал и в тихой истерии дергал головой. Поднявшись на первый этаж, он зашел в свой кабинет, быстро переоделся и вышел. Миновав стол, за которым сидел Генадич, он подступился к двери выхода.
– Уже уходишь? – спросил старик. Родион ничего не ответил, а лишь посмотрел на него искоса и ушел.
***
Когда Родион открыл дверь в свою квартиру, он сразу же учуял знакомый запах разложения. В тягучей тишине не прозвучало встречающее мурлыкание Костика, и в утреннем полумраке не ощущался мягкий бок трущегося о ногу кота. Родион нажал на включатель, и прихожую осветил приглушенный желтый свет лампочки, висевшей под плафоном, собравшим на себе многолетнюю пыль. Родион поставил сумку, разулся и не глядя сделав шаг, наступил на что-то неприятное. Нога скользнула по ламинату, оставив за собой след розоватой слизи. Родион, в гадливости скривив лицо, посмотрел на то, что было у его ноги: влажный клок шерсти, облаченный в неприглядную массу кисельного цвета.
