Обитель Блаженных - страница 18

– Однако, позвольте, у вас тут одних мешков с цементом хватит, чтоб полгорода на капитальный ремонт поставить… Зачем столько? – Евпсихий Алексеевич чуточку оскалился на агрессивность Адоэля.

– Что же тут плохого, если, после ремонта вашего дома, мы ещё и полгорода отремонтируем? – кажется вполне искренне удивилась тётка. – Ведь если хорошенько взяться за дело и довезти его до конца, то люди начнут верить, что именно они хозяева на своей земле, а не какие-нибудь там непредвиденные обстоятельства.

К этим тёткиным словам Евпсихий Алексеевич отнёсся крайне уважительно, и даже осмотрелся по сторонам, ярко представляя себе, как расцветает и украшается праздничными буднями его любимый город, а вот крыса пронзительно захихикала, чуть не свалившись со своего камешка, и захихикала каким-то противным приглушённым дребезгом, напоминающим звук газонокосилки.

– Цыц, плутовка! – сдвинула брови тётка и пшикнула в адрес крысы что-то излишне глинистое, удручающее.

Крыса нехотя сползла с камня и засеменила к мусорным бакам, где уже несколько минут подозрительно активно сновали голуби.

– Вот всю эту антисанитарию мы ликвидируем. – твёрдо пообещала тётка. – Будете вспоминать её, как страшный сон.

– И когда вы точно приступите к ремонту дома?.. – брезгливым взглядом проводил крысу Евпсихий Алексеевич. – Хотелось бы знать, чтоб подготовиться. Я так понимаю, что это дело не быстрое и неудобное в смысле комфорта и чистоты.

– Вот если ты будешь тут торчать целый день и со своей болтовнёй к нам приставать, то никогда не начнём. – огрызнулся парень, прозываемый Адоэлем. – Шёл бы ты отсюда и не мешал.

– Я?? – приосанился Евпсихий Алексеевич.

– А кто же ещё?.. Пришёл тут такой, типа кум королю, всё якает да якает, зудит и зудит; а, между прочим, я – это последняя буква в алфавите!..

– Ну, знаете! – взъерошился Евпсихий Алексеевич.

– Сидит целыми днями у себя на диване, для благоустройства дома ни черта не делает; а вот, например, в подвале такая вонь стоит, что не продохнёшь!.. Вроде как все окрестные кошки сдохли.

– Так ведь это не мои кошки. – замялся Евпсихий Алексеевич.

– Ну и не мои же!!

– И в правду, шли бы вы домой. – привела брови в прежний очаровательный вид тётка. – Всё, о чём следует уведомить жильцов вашего дома, мы сообщим через объявления на подъездах. А вы уж проследите, пожалуйста, чтоб местная шпана их не срывала.

– Вы знаете, я действительно сейчас пойду домой, потому что я с утра бегаю по городу и очень устал. Но я не оставлю вас в покое, я буду всё время начеку.

– Ради Бога! – устало махнула рукой тётка. – Ещё яблочка не хотите?..

– Не хочу.

Парни подхватили с земли мешки с цементом и с прежней ловкой настырностью потащили их в подвал. Тётка вернулась в кабину машины, где поднесла к уху телефон и дурманным напевом принялась заверять какого-то близко знакомого, что скоро здесь всё закончится и тогда она непременно отправится в отпуск. «Но в этом году, с этой дурацкой пандемией и ограничениями, я не поеду отдыхать на море, надоело мне это море, надоели эти пляжи с дурно пахнущими лежаками и орущими детьми, махну-ка я лучше на Валаам! – кажется, неожиданно для самой себя сообщила тётка своему знакомому. – Вот чувствую, что тянет меня к истокам!.. Изумительнейше тянет!..»

Оставаться дальше у подвала Евпсихию Алексеевичу не было смысла, он демонстративно выкинул свой яблочный огрызок мимо фанерного ящика, отчётливо хмыкнул для острастки и зашагал к себе домой, нарочно завернув к мусорным бакам и распугав голубей с крысой, которые ничуть и не обиделись, а поплелись куда-то по своим делам, бормоча чертыхания. Дома Евпсихий Алексеевич нехотя дожевал остатки галушек, приготовленные Катенькой на завтрак, попробовал залезть в компьютер, чтоб рассказать приятелям о посещении агентства недвижимости, на подлые уловки которого чуть было не повёлся, но почувствовал невероятное утомление. Глаза изнемогли от назойливого солнцепёка и слипались, нагоняя неестественную сонливость, спина ныла, словно ей тоже довелось таскать на себе мешки с цементом, а пальцы на руках совершенно не постигали множества закавык, выглядывающих из мыслительного потока.