Обитель Блаженных - страница 24

– Евпсихий, это не может так продолжаться. Я не хочу слушать, как они издеваются над несчастным ребёнком. Пойди и что-нибудь сделай.

– Катенька… что же я сделаю?

– Ты можешь треснуть этой мерзкой мамаше чем-нибудь по башке, чтоб она заткнулась!.. – тревожно-ласковые рысьи глаза Катеньки скорее парализовали волю Евпсихия Алексеевича, чем побуждали идти воевать.

– Катенька, тебя знобит. Позволь мне укрыть тебя вот хотя бы одеялом. Да не стой ты в коридоре, проходи в дом.

– Пойди наверх и скажи ей что-нибудь!..

– Да важны ли тут слова, Катенька?.. Да хотя бы взять и меня с тобой – часто ли мы слышим ещё кого-нибудь, кроме себя, когда увлечены одним общим делом?..

– Это опять твои отговорки, Евпсихий. Ты на всё найдёшь отговорку.

– Ну да, конечно, отговорки… я знаю, как ты не любишь этих моих отговорок, ты считаешь, что зачастую лучше предаться справедливым эмоциям, чем загнобить их рассудительным философствованием. Но вот что я тебе скажу, Катенька: было бы очень здорово влиять на всякого человека при помощи слов, даже пускай таких слов, произнесение которых требует невероятных энергетических затрат!.. Но в массе своей люди не умеют слушать, им бесполезны слова. Ты им будешь говорить о справедливости и морали, а они будут пялиться на тебя бессмысленным взглядом и дожидаться, когда ты выговоришься, устанешь и уберёшься вон.

…Если человека и можно изменить при помощи важных слов, то только выбирая из череды умственно неполноценных людей наиболее лояльного к переменам, и загружая его знаниями, которые он не сможет применить во вред ни себе ни другим. Но всякий ли из тех, кто владеет важностью слова, способен принять такую ответственность на себя?.. Легко ли ему вырваться из собственных сомнений и знаний, превращённых в непроходимые лабиринты?.. Слова только кажутся долговечными и несокрушимыми, только думается, что невозможно обращаться со словами по тем же правилам, по которым мы взаимодействуем с бытовыми вещами или случайными ситуациями. Но в мире нет ничего долговечного, и, например, слова – смысл которых становится окончательно ясным – перестают звучать и исчезают из нашей речи, исчезают даже из памяти, и всякое поколение людей имеет чуточку изменённое сознание, по сравнению с предыдущим. Тут очень важно сохранить в словах неумолимое и замкнутое сцепление причин и следствий; хотя бы в тех словах, при помощи которых мы легко сообщаемся друг с другом: от младенцев до стариков. Иначе придётся довольствоваться смысловым хаосом. А хаос смысла, столь удобный для глупцов, непременно доберётся и до азов мироздания. Когда в голове глупца вертится калейдоскоп из набора разрозненных фактов, то каждый новый факт, попадающий в психику, подобно новой многоцветной стекляшке, меняет всю картину мира. Глупец случайно услышит какое-либо мнение и скажет: «Да, ребятки, это действительно так.» А услышит противоположное, скажет: «Да, мне и тут придраться не к чему, всё именно так, как сказано.» Хорошо, что противоположным калейдоскопическому мировоззрению является мозаичное, про которое можно сказать и проще: мировоззрение индивида, мировоззрение личности; когда каждый факт, попавший в психику, занимает своё место в целостной картине мира, делая её более подробной и ясной. Но для этого необходима и предельная ясность слов. Конечно, на любое событие и на любой факт надо обязательно смотреть с двух сторон, то есть попытаться встать и на сторону глупца. Я не особо верующий, но Тот, Кто сотворил наш «модельный ряд», умудрился соблюсти равенство практически во всём. И очень часто «взгляд глупца» дополняет мозаику, точно также, как «полёт мысли гения» утешает бездарных художников и убаюкивает немощных эротоманов. Повторюсь, что я не особо верующий человек, но думаю, что если у тебя при жизни не получилось открыть нового необычного мира, придумать нового человека, то ты достоин получить всё это после смерти. Надо только её дождаться, сохраняя себя гражданином добрым и честным…