– От чего??
– Да вот от той самой чумы, от которой, кажется, уже лет сто не должен никто умирать, поскольку массовые вакцинации населения и хорошие лекарства должны были победить эту напасть. А вот однако же.
– Тогда давайте договаривайте до конца. – насторожился Евпсихий Алексеевич. – Это был частный случай заражения чумой или произошла небольшая эпидемия, о которой власти запретили упоминать?
– Думаю, что частный. Евпсихий Алексеевич, ты от меня многого требуешь, а мне ведь только сообщили причину смерти, даже не стали вдаваться в подробности, где могла заразиться моя Варенька. Хотя, допрашивали очень тщательно, я чуть ли не каждый день, проведённый с Варенькой в течении последних двух лет, припоминал по минутам. Но, думаю, что в тот раз не случилось эпидемии, всё-таки утаить от общества такую напасть по нынешним временам очень трудно. Если в частном случае происходит утечка болезни, то тут легче сохранить всё в тайне – меня вот заставили замолчать, я и молчал. Чтоб избежать паники среди населения – как мне объяснили, и я подумал, что это вполне резонно.
– Это что-то невероятное… – с трудом пытался поверить в услышанное Евпсихий Алексеевич. – Невозможно в наши дни заразиться бубонной чумой, если ты не имеешь прямого доступа к очагу бактерий!.. А если всё-таки возможно, то тогда призадумаешься, стоит ли лишний раз из дома выходить. Тут уж массовая эпидемия всяко лучше.
– Почему это лучше? – вздрогнула Катенька.
– На миру и смерть красна – как говорится! – ответила вместо Евпсихия Алексеевича крыса Маруся, слишком ненатурально корча трагическую физиономию.
– Ну если так.
– Вот, между прочим, крысы всегда являлись главными переносчиками бубонной чумы. – незамедлил сообщить Евпсихий Алексеевич. – Так что ты тут поосторожней с шутками.
Крыса Маруся нервно поёжилась и что-то кисловато проворчала, но вслух ничего не сказала.
– Вот когда я хочу заболеть, то мама строго-настрого мне этого запрещает и говорит, что не будет меня лечить, и тогда я сразу разохочиваю болеть. – сообщила Улинька. – Мама говорит, что сейчас всё очень дорого стоит, и врачи дорогие, и что меня легче похоронить, чем вылечить.
– Неужели ты никогда не болела?.. Бедный ребёнок!! – возмутилась Катенька.
– Нет, я болела кашлем, а ещё я болела соплями из носа, но чумой я не болела.
Катенька с изящным возмущением покачала головой, запрещая даже думать маленькой девочке о возможности заболеть какой-то дрянью, тем более чумой.
– Интересно, Лев Моисеевич, а мысль о самоубийстве, с тех самых пор, не посещала вас хоть иногда? – подозрительно присмотрелся к старику Евпсихий Алексеевич. – Тем более, в той вызывающе-ритуальной форме, когда и самому хочется убраться из жизни, и захватить с собой пару десятков ни в чём не повинных жертв?..
– Нет, Евпсихий Алексеевич, я, наверное, опять разочарую тебя, но виновник трагедии с нашим домом не я. Честно могу признаться, что на первых порах воображал с удовольствием людоеда, как эпидемия бубонной чумы захватывает всю землю до малейшего уголка и уничтожает всех подряд – поскольку ни в чём не повинных жертв (как ты выражаешься) нет, ибо каждый в чём-нибудь да повинен – а в конце концов я один остаюсь в живых на планете и, потворствуя собственной глупости, провожу весь оставшийся срок, катаясь как сыр в масле. Но эти дурные мечтания дались мне всего лишь от беспредельной тоски. Очень скоро не осталось им места в голове, и я приспособился жить без постоянной внутренней боли и ненависти, поскольку умный человек не может ненавидеть сразу всех, а ненавидит кого-либо конкретно. А у меня конкретного объекта для ненависти не было. Так-то вот.
