– Подбери камень, – сказал юродивый.
Глеб не помнил, что ответил – вероятно, задал уточняющий вопрос. Во всяком случае, такое допущение казалось не хуже какого-либо другого, потому что незнакомец зачем-то произнëс: «А ничего», и в следующий момент Глебу стал сниться уже совсем другой сон, ничем не запомнившийся.
Пробуждение состоялось точно по часам: в голову Глеба с течением лет незаметно встроился таймер, и он просыпался за полминуты до звонка будильника. В этот день ему, однако, никуда не нужно было идти; Глеб, уверенный, что Диана, узнай она о таком обстоятельстве, и шага за порог не сделает, наврал ей ещë накануне. Лежа смирно, он дождался звонка и незамедлительно стал еë будить. Сонная Диана не сразу разобралась, в чëм дело, и Глеб, еле сдерживаясь, всячески торопил и подгонял. Наконец до неë дошло; Диана встала и начала приводить себя в порядок – кошмарно медленно. Глеб положил себе пальцы на запястье: пульс не частил, но бился напряженно, с несвойственной ему силой.
– Я тебе нравлюсь? – стоя в одних туфлях, Диана закусила губу и повернулась на каблуках.
– Да, – ответил Глеб, и ответ был честным.
– М-м-м… – Диана приблизилась и опустилась перед ним на корточки.
Он понял, что если не сможет с собой совладать, то день полетит к чертям свинячьим, и отпрянул.
– Клянусь, мне некогда, – вымолвил он умоляюще. – В следующий раз. Оденься, не дразни меня.
– Следующего! Раза! Может! И! Не! Быть! – пропела Диана, распрямилась и пустилась вприпрыжку по комнате, включив на бегу музыку. Глеб уныло следил за еë перемещениями, через силу выдавливая восхищенную улыбку. Животное желание быстро угасло, и он хотел одного – чтобы подруга поскорее убралась из квартиры ко всем чертям. Ему хотелось побыть в одиночестве, а с матерью и отцом он как-нибудь справится. Может быть, даже заставит их вывести погулять надоеду Джима, который был замечательным псом, но его замечательность Глеб в настоящий момент тоже понимал не сердцем, а умом.
– Бог с тобой, – внезапно решила Диана. Ей понадобились какие-то полминуты, чтобы одеться, еще три-четыре ушли на скоростной грим. Она подцепила сумочку и застыла на пороге, молча рассматривая Глеба. Он вскочил и с досадой отметил, что сделал это слишком резво; провести Диану было невозможно, и прощальный поцелуй не состоялся. Глеб отворил дверь, осторожно выглянул в коридор – никого. Нетерпеливо махнул Диане рукой: дескать, путь свободен. Та быстро вышла; Глеб отомкнул замки, снял цепочку. Лязгнуло железо, и Диана перешла на лестничную площадку. Ни слова не говоря, она стала спускаться по лестнице.
– Погоди, – позвал Глеб шëпотом, но она не обернулась. «Никуда не денется», – подумал Глеб, мгновенно оценив сложившуюся обстановку. Он вернулся в комнату, запрокинул голову – с потолка, подобно летучей мыши, смотрело на него печальное, утомленное лицо.
…Квартира ожила: снова послышалось шарканье матери, закашлялся отец. Из кухни донеслось позвякиванье кастрюль, зашумела вода. Кашель приблизился, дверь в комнату Глеба распахнулась. Нарисовался батя – в спортивных штанах и в майке. Голова его мелко тряслась, губы были плотно сжаты.
– Вот что, парень, – начал он без предисловий. – Ты это брось. Ты мать в могилу сведëшь.
– Мне тридцать восемь лет, папаня, – скучным голосом сообщил Глеб.
– Ты язык-то придержи, – повысил голос папаня, и было ясно, что ещë чуть-чуть – и он начнет бить и крушить всë подряд. Очки сползли на кончик носа, на лысом черепе удобно устроился солнечный зайчик, на короткое время прорвавшийся сквозь тучи за окном. – Знаешь, что мне про неë говорили?
