– Как где? Несколько раз видел рядом с церковью, но, впрочем, внутрь она ни разу не заходила. Она о чём-то шепталась со священником в сторонке, передавала конверт и уходила. Высокая блондинка, одета по-деловому: Тёмная юбка в обтяжку, блузка, пиджак. На ладони шрам, который она всегда прикрывает рукой, и, видимо, поэтому она не любит пожимать чьи-то руки. Не хочет, чтобы люди спрашивали её…
– Да. Это она. Но вам не зачем знать о них. Я… – Алина втянула ноздрями воздух, – Предпочла бы не говорить о них…
(Не смей говорить с ней сегодня!)
– …Так же, как я не разговариваю с вами о ваших.
– Не суетись, подруга. Даже если бы ты и спросила меня о моём отце, чтобы я рассказал? Он пьяница. Никчёмный человек. Твоя же семья напротив, интригует. Такой здоровенный домище. Мать выглядит как фотомодель, а работает кем? Не смотри так удивлённо, я тоже пересекался с ней несколько раз.
– Она ведёт бухгалтерию отца. Не вижу в этом ничего странного.
«Трава горькая на вкус. Горькая и пряная на запах».
Девочка растёрла в ладони листок, что сорвала с куста барбариса и поднесла его к носу. Затем посмотрела на ладонь. Увидела, что кожа вместо зелёной стала жёлто-коричневой.
– Такая женщина, и бухгалтер? – Демон присвистнул – Это странно.
– Странно, что лебеди заводят себе пару раз в жизни. Только раз и навсегда. Когда погибает один, другой погибает тоже, потому что не в силах вынести мук разлуки. Это странно, ведь они всего лишь птицы. Водоплавающие.
– Слушай, ты как вставишь, что-нибудь заумное, так и говорить больше ничего не хочется. Могла бы просто сказать, что тебе неприятна эта тема. Я бы понял. А то… Лебеди. Тьфу ты. – Огрызнулся приятель, явно недовольный нежеланием подруги поговорить по душам.
– Что если кто-то увидит нас? Что мы скажем тогда? – Перевела тему разговора Алина, решительность которой явно поугасла с тех пор как она отдалилась от дома.
«Нужно было оставаться дома. Там, где я могу себя защитить».
– Сказал же, мы не пойдём через мост. Не будь ты такой трусихой. К тому же эта тропа давно уже не используется рыбаками, хоть и называется так. С тех самых пор, как на той стороне реки произошёл обвал. Прямо под мостом. Ты что не знаешь? Да быть такого не может! Ты же знаешь всё.
Алина с сомненьем покачала головой, мысленно представляя, как выглядит обвал. Представляя мост, который прежде ей видеть не доводилось.
– Мой отец, этот никчёмный пьянчуга, который совсем скоро получит по заслугам, ох как я хотел бы посмотреть на его лицо, когда он увидит всех этих кур.
– Ты отвлекся, – остановил его Антон.
– Да, да. Не встревай, доходяга. В общем, он как-то рассказывал мне, что когда-то давно, может даже ещё до нашего рождения, я точно не знаю, этот мост использовался постоянно, как и тропа, по которой мы сейчас плетёмся, словно муравьи. По сути, тот мост был единственным связующим звеном между тем берегом и этим. Между людьми Верхнего Убая и Нижнего Убая. Но однажды произошла авария. Один грузовик перевозивший глыбы строительного мусора, оставшиеся после строительства торгового центра, того самого в котором, я голову даю на отсечение твои родители, Святоша купили тебе этот замечательный серый костюмчик. – Он подмигнул другу. – В общем тот грузовик почти доехав до той стороны моста, по воле какого-то странного невезения, мой папаша выразился именно так, я точно помню – «странного невезения», колесом угодил в яму. Кузов машины накренился, и тоны мусора свалились в воду повредив опоры моста и надолго отравив местные воды химикатами, что содержали в своих составах строительные смеси и всякая прочая хрень. Тогда же и произошел обвал. Кажется, он рассказывал, что тогда пострадало несколько человек, но никто вроде бы не умер в тот день.
