Возница ошарашенно хлопал глазами, поглубже натягивая шапку–треух, недовольно высказывал:
– Ну и организация этот ваш Дирижаблестрой… по всей Москве… по каким–то сараям…
Слово «сарай» побудило Бориса посмотреть на покосившееся деревянное здание, куда заносили ящики. Строение, в котором они обитали, нелепо выдвинулось из ряда низких домов вдоль небольшого переулка. Подумал, что с этого ракурса никогда и не смотрел: «Действительно, вот так хижина! И как здесь весь технический отдел умещается?» Строение пугало боковой стеной, готовой отсоединиться от дома и рухнуть. Огромный слой намёрзшего льда на откосах, подпиравших стену, усугублял картину.
Но ребята, не замечавшие этого, азартно расхватали ящики, распределившись по четвёркам. Лихо затаскивали долгожданное добро в комнату на первом этаже. Казалось, в движение пришло и здание, – дало о себе знать, – лёд со стены, с грохотом, осыпался. На секунду все, кто был на улице, замерли, но осознав, что опасности для них нет, снова принялись за дело.
– Ну, а ты, Борис, чего стоишь? Всегда не спешишь участвовать, давай этот ящик перетащим! Это мне! – Харабковский ткнул пальцем на небольшой ящик. Борис прочитал немецкие слова. Встретил и знакомое слово – «Шрайбмашин».
3
Алые пятна крови на свежевыпавшем снеге красочно показывали куда следует идти, и Оппман, точно собака–ищейка, сделав нужные повороты на ветвящихся тропинках, подошёл к стройке, где заканчивали второй этаж насыпного двухэтажного дома.
Трое мальчишек крутились около бочек с цементом.
– Ребята, вы не знаете, что произошло в магазине? – Оппман вроде и обратился ко всем сразу, но смотрел только на одного – долговязого парня лет двенадцати. Ребята оживились, довольные, что им дали право на рассказ.
– Это… дядя Сергей как пошёл на дядю Матвея, руки выставил, кричит: «Режь!».. и идёт, и идёт, – щупленький белобрыс не дал долговязому открыть рот, задыхаясь, пытался быстро всё рассказать. Оппман понял, что толку от него не будет и кивнул долговязому. Тот дал дотараторить белобрысу и начал излагать свою версию:
– Дядя Матвей пьяный уже три дня… бродит… в магазин за водкой пошёл, а тут дядя Сергей с двумя друзьями дорогу ему преградили. Дядя Сергей говорит: «Завтра понедельник, работа очень важная, не поспеваем, без тебя никак». А дядя Матвей и слушать не хочет, идёт напролом, кричит: «Да пошли вы со своим дирижаблем… Я там сутки напролёт всю неделю валындался…» Дядя Сергей говорит: «Ну, пожалуйста, там работы на два дня и сдадим расчалки». Дядя Матвей – ни в какую: «Всё, баста! Буду пить ещё два дня. Так и скажи итальяшке этому… Мансервиджи этому, а то ишь начальником цеха его поставили… командовать тут будет…» И прёт к прилавку, очередь расталкивает… к продавщице: «Дай водки!», суёт деньги. Продавщица не возражает, – даёт, – боится такого огромного. Говорили, что дядя Матвей, если злой, то и покалечить может. Очередь притихла. А дядя Сергей с теми двумя начали дядю Матвея крутить, а тот сопротивляется. Еле из магазина вытолкали. Потом дядя Матвей их раскидал и за бутылку – хвать! – из горла – половину. А дядя Сергей рассердился, долбанул того кулаком в челюсть и говорит: «Не человек ты, Матвей!» Дядя Матвей бутылку – хлоп! – о ручку двери – розочка в руке – и на дядю Сергея. Все расступились, а дядя Матвей как резанёт дядю Сергея по руке… и кровь.
– …да, да… и раз–раз! – третий мальчишка, ещё мельче белобрыса, стал показывать, как Матвей полосовал Сергея по рукам.
