– Тогда это контролировали, – сказал Рахмаэль. – Один из психологов Квалификационного совета компании «Вес-Дем», этих никчемных дам в синих халатах – как там они называли себя? – кажется, психолетиками. Или психоделитрисами – я забыл, как именно. Наверное, мною занимались в разное время обе эти группы. Разумеется, я снова прошел этот курс и позже, в двадцать три года, согласно закону Маклина о психическом здоровье. «Однако все дело именно в контроле, – мысленно добавил он. – Когда рядом некто обученный, способный делать и говорить то, что нужно, поддерживать контакт со стабильным, объективным коинон космос, общим миром, с тем чтобы я не забыл: видимые мною базисные типы – порождение моей собственной психики и являются, по определению Юнга, архетипами, возникающими из подсознания, чтобы заполнить сознание личности. Порождения коллективного, надличностного внутреннего пространства, великого моря неиндивидуальной жизни… Море, – подумал он. – Отсюда мое восприятие физиогномических трансформаций солдата ТХЛ. Следовательно, я видел базисный тип, как неоднократно ранее, – не тот же самый, конечно, поскольку каждый эпизод воздействия наркотика уникален».
– А если бы я сказала вам, что ваши видения не были мистикомиметизмом? – спросила девушка.
– То, что я видел, не могло быть психоделикой, – отозвался Рахмаэль. – Это не было ни расширение сознания, ни повышение чувствительности моей системы восприятия.
– Почему нет? – Девушка с интересом уставилась на него. Из гостиной, оторвавшись от телевизора с громогласным изображением несгибаемого президента Омара Джонса, явились еще двое – тощий угрюмый мужчина в очках с золотой оправой и пожилая женщина с обвисшей складками плотью, безжизненными, крашенными в черный цвет волосами и множеством чрезмерно изукрашенных браслетов на пухлых запястьях. Обоим, похоже, непонятно было направление разговора, они вслушивались молча, почти завороженно, а вскоре к ним присоединилась третья особа – ярко наряженная женщина слегка за тридцать, с тяжелыми веками. На ней были подпоясанная по талии синяя мексиканская рубашка из хлопка, открывающая эффектно затененную гладкую кожу, крашеные джинсы в обтяжку, а под рубашкой – блузка, расстегнутая с целью демонстрации поразительно гибкого тела. Рахмаэль не мог отвести от нее глаз, совершенно забыв о разговоре.
– Это мисс де Рангс, – проговорил угрюмый мужчина в золотых очках, кивая на потрясающе яркую красотку в мексиканской рубашке. – А это Шейла Куам. – Он указал на девушку с серебристыми волосами, приготовившую для Рахмаэля син-кофе.
В дверях кухни появился здоровяк, не выпускающий изо рта зубочистки. Он улыбнулся кривой, но дружелюбной улыбкой, открывающей сколотые неровные зубы.
– Я Хэнк Шанто, – представился он и протянул руку, которую Рахмаэль пожал. – Все мы долгоносики, – пояснил он Рахмаэлю. – Вы тоже долгоносик – вы этого не знали? В какую из псевдореальностей вы попали? Видимо, она не из худших? – Он изучающе уставился на Рахмаэля, работая челюстями, на грубом лице читалось лукавое, но никоим образом не злобное любопытство.
– Все мы учимся, – вызывающе и с необъяснимым волнением произнес курчавый юноша, обращаясь прямо к Рахмаэлю, словно бросал ему вызов, подразумевавший скрытые разногласия, о которых тот не имел понятия. – И все мы больны, нам нужно выздороветь. – Он вытолкнул вперед стройную, коротко стриженную, нарядно одетую девушку с резко очерченным изящным лицом. Она уставилась на Рахмаэля взволнованно, почти с мольбой – но почему, если юноша (чьи непомерно развитые плечи и мускулатуру он впервые заметил) уже отпустил ее. – Верно, Грет? – требовательно осведомился парень.
