– Уже хорошо, – обронила его жена, и Трой согласилась, что это – совершенно точное и справедливое замечание.
Так, в молчании, прерываемом краткими вспышками беседы, прошла оставшаяся часть завтрака, и все уже собирались вставать из-за стола, когда вошел Катберт и склонился перед стулом Хилари в той манере, в какой можно угадать сразу его прежнюю профессию метрдотеля.
– Да, Катберт, – спросил хозяин, – что вам?
– Я насчет омелы, сэр. Ее привезут в три тридцать. Курьер спрашивает, сможет ли кто-нибудь забрать ее со станции.
– Хорошо, я заберу. Омела – это для ветки поцелуев. Скажите Винсенту, пусть держит все что нужно наготове, хорошо, Катберт?
– Конечно, сэр.
– Отлично.
Хилари с бодрым видом потер руки и жестом предложил Трой возобновить художественные «бдения». По окончании же их все вышли во двор – понаблюдать, как там выходит скульптурная композиция у Найджела.
Оказалось, дело значительно продвинулось. Лежащая фигура одного из Билл-Тасманов – гордости и украшения XVII века – потихоньку приобретала узнаваемые формы. Гибкие кисти рук лакея в теплых рукавицах работали быстро и споро. Со звоном нашлепывал он на ящик пригоршню за пригоршней снег и ловко придавал им нужные формы деревянною лопаткой, видимо, взятой с кухни (подумала Трой). В том, как он погрузился в работу – с головой, всем своим существом, – было что-то фанатическое. На подошедших зевак Найджел даже не взглянул. Шлеп-шлеп, вжик-вжик.
Здесь же – впервые в жизни – Трой повстречалась с поваром Уилфредом – Кискоманом. Он как раз вышел за порог в своем рабочем колпаке, клетчатых брюках и уже почему-то заснеженном фартуке. Пальто было наброшено на его плечи с продуманной небрежностью. В руках у него помещался гигантский ковш – в общем, кухонных дел мастер выглядел, по впечатлению Трой, словно картинка из колоды «Счастливые семьи»[32]. В свете этого сравнения он выглядел весьма комично: круглое лицо, большие глаза, широкая линия губ…
Завидев Трой и Хилари, повар расплылся в улыбке и поднес пухлую ладонь к накрахмаленному колпаку.
– Добрейшего вам утра, сэр, – произнес Кискоман. – Добрейшего вам утра, дорогие дамы.
– Доброго-доброго, Уилфред, – отозвался Хилари. – Хотите протянуть во льдах руку помощи, испачканную в шоколадной глазури?
Кискоман как-то чересчур громко рассмеялся в ответ на эту шуточку, составленную с легкой потугой на изящество.
– О нет, сэр, конечно же, нет, сэр. Я бы никогда не осмелился протянуть такую руку. Разве что наш настоящий художник наполнит своим вдохновением мой скромный ковш.
Найджел, который был только что столь лестно, хоть и косвенно, упомянут поваром, в ответ только потряс головой, ни на секунду не отрываясь от работы.
– В вашем ведомстве все благополучно? – поинтересовался Хилари.
– Да, сэр, благодарю вас. Мы вполне справляемся. Этот парень из Даунлоу – мальчик на побегушках – оказался весьма даровитым экземпляром.
– Да? Ну, хорошо, хорошо, – какой-то слишком быстрой скороговоркой (или Трой так показалось?) ответил Хилари. – А что там насчет пирога с мясом?
– Будет готов во всей красе – ешь да нахваливай – сразу после вечернего чая, к вашим услугам, сэр! – жизнерадостно отрапортовал Кискоман.
– Если он окажется на той же высоте, что прочие ваши блюда, какие нам довелось отведать, то это, несомненно, будет пирог века, – решила вставить Трой.
И трудно по внешнему виду было распознать, кто больше обрадовался такому комплименту – его адресат или сам Хилари.
