Обманщик - страница 6

Сейчас пуэрториканец, который мыл в кафетерии полы и которого Моррис Калишер выбрал себе в официанты, принес Герцу Минскеру яичное печенье и стакан кофе. Герц закивал головой и зашевелил губами, будто читая благословение.

– Я не голоден и пить тоже не хочу, – сказал он.

– Ничего, тебе не повредит.

– Какой смысл набивать желудок? – произнес Герц, обращаясь не то к Моррису Калишеру, не то к себе. – Я завидую Ганди. Он единственный мудрец нашего времени. В конце концов этот человек вообще перестанет есть. Еда – дело коров. Любовь – нечто совсем иное. Ее сущность духовна. Вот почему я не верю во все эти правила. Дух не обуздаешь. Истина в том, что мужчина может любить десяток женщин и быть верен каждой всем сердцем и всей душой. Люди не могут признать сей факт, ведь он отдает пацифизмом. Потому-то они так любят войну.

– А при чем тут вообще все это?

– Тут существует связь.

Моррис Калишер надолго в кафетерии не задержался – у него была встреча с каким-то лавочником. Он предложил Герцу выйти вместе, тогда он оплатит и его чек, но на сей раз Герц отказался.

– Посижу еще немного, – сказал он.

– И что думаешь делать? Прочтешь молитву над рисовым пудингом?

– Хочу кое-что записать.

– Что ж, воля твоя. Вот, держи парочку долларов. Сам расплатишься по чеку.

– Мне не нужны деньги.

– Бери, бери! Никогда не зарекайся! – пошутил Моррис Калишер. – И не забудь, ты и твоя милая жена приглашены на завтрашний вечер. Минна уже столько всего накупила…

– Спасибо.

– Не потеряй чек, ведь коли потеряешь его здесь, придется тебе покончить с собой.

Моррис Калишер пошел к выходу. По дороге вручил пуэрториканцу четвертак. И сказал себе: «Блестящий человек, но и неудачник первостатейный. Как бы не влип куда здесь, в Америке, а то ведь дорого заплатит».

Прежде чем покинуть кафетерий, Моррис Калишер украдкой оглянулся. Герц уже достал из нагрудного кармана блокнот и авторучку и торопливо что-то черкал на странице. Писал он вот что: «Лейбниц ошибался. У монад есть окна. И даже ставни». Слово «ставни» он трижды подчеркнул.

Герц полистал блокнот. Одна страница была заполнена телефонными номерами. У него была необъяснимая привычка записывать номера буквами идиша, а имена помечать только инициалами. Он прошел к телефону, бросил монетку, набрал номер.

И тотчас услышал женский голос:

– Bitte? Proszę? Алло?

– Миннеле, это я.

Секунду оба молчали.

– Ты где? – наконец спросила Минна.

– В кафетерии. Привет тебе от мужа. Он ушел, а я остался. Пошел встречаться с каким-то лавочником.

– С каким лавочником?

– Я не спрашивал.

– Зайдешь?

– Вообще-то несколько рискованно.

– Поспеши. Я видела странный сон. С тех пор как ты появился в моей жизни, меня преследуют безумные сны! Мне приснился День радости, и я махала ивовыми ветками. Одна никак не хотела сбросить листья. Я махала изо всех сил, но они не опадали. Глядь, а она прямо на глазах превращается в пальмовую ветку с плетеной подставкой для мирта и прочего. Я держу в руках этрог[4] и вижу свою мать, да почиет она с миром, одетую в белое. И лицо у нее тоже белое. Не как у живой, но как у покойницы. Я испугалась, а она говорит: «Миннуш, откуси верхушку плода».

– Ты откусила?

– Нет, я проснулась.

– Все это связано со мной.

– А то я не знаю! Ты повсюду. Разговариваю с ним, но на самом деле с тобой. Иногда мне кажется, будто я и говорю, как ты. Даже опасаюсь, как бы он не заметил, но у него в голове один бизнес. Этот человек хочет стать в Америке миллионером, вот что я тебе скажу. Прошлой ночью он до часу не спал, все рассказывал про свои сделки. Фабрику открыл.