– Ничего-ничего. Можете сидеть. Все хорошо.
– От, спасибо! А то нынче молодежь такая пошла, что порой подойти боишься. Не поговорить, не пообщаться. Только смотрят в свои эти… гад-же-ты.
Последнее слово женщина смешно растянула.
– Да, уж, – только и ответил Осия, не находя другого ответа.
– То ли дело, когда я молода была… – продолжила она. – Мы и в походы ходили, и всякие штуки придумывали, и в игры нормальные играли, за день, бывало, так набегаешься, что дома все сметали под чистую, такой аппетит был. А теперь прихожу к дочке с зятем, что они оба в смартфонах сидят, уткнувшись, что внук мой. Чего-то там тыкают вилками в тарелку еле-еле, и… даже поговорить с ними не о чем.
Осия только усмехнулся на это.
– А я, милок, представляешь… ничего в этих гаджетах не смыслю, куда там нажимать, чего нужно смотреть. Сейчас еще какие-то смартфоны появились. По мне так все это – пустая трата времени… Придумали себе не-пойми-чего, а про нормальную жизнь забыли. И куда только мир катится?!
Женщина глубоко вздохнула и замолчала.
– У вас одна дочка? – спросил Осия, поскольку был научен умению правильно задавать наводящие вопросы, чтобы поддержать беседу.
– Да-нет, сын еще есть. Но он уже давно уехал на север. Женился там, потом развелся, негодник. К внучке не наведывается. Живет сам по себе… в общем, непутевый. А ведь жена у него была какая! Хорошая девка, все при ней, красавица, рукодельница. Готовит превосходно. Да-и, характер мягкий. Что ему еще дурню надо было, непонятно.
– А чего развелся-то тогда? – искренне поинтересовался Осия.
– Так, чего… кто ж его знает, чего? Не понравилось ему чтой-то. Говорит, мол, что рано женился. Не нагулялся, мол, еще. Я ему говорю, когда нагуляешься, тогда может быть уже и семью завести не сможешь. В общем, непутевый. И ведь, вроде бы, воспитывала его нормально…
Женщина продолжала сокрушаться и изливать свою душу, пока Осия, взглянув на часы, не увидел, что полчаса незаметно пролетели, и ему пора идти.
«Вот и погулял», – подумал он и, поднявшись, сказал:
– Вы извините, мне пора идти. А то у меня молебен через пять минут начнется.
Уставившись на него удивленными глазами, женщина всплеснула руками ему вослед:
– А! Так вы, батюшка! То-то я и смотрю, что меня на исповедь потянуло, и на душе полегчало. Спасибо вам огромное.
«А ведь, был бы я в рясе, она бы не стала так со мной откровенничать. Постеснялась бы», – подумал Осия, с улыбкой вспоминая их разговор.
***
Отца дома не оказалось, что было понятно.
«Скорее всего, он либо ушел на смену, либо еще не вернулся со смены», – подумала Лорка, и устало опустилась на ступеньки возле его двери. На душе было грустно. Ей хотелось пить, есть, спать, и ей было ужасно одиноко.
Щелк… она услышала, как провернулась замочная скважина у двери напротив, и в следующее мгновение на площадку вышел молодой, симпатичный парень, высокий, голубоглазый, светло-русый, широкоплечий, с мускулистыми руками, что ярко бросалось в глаза, так как одет он был в черную спортивную майку и джинсовые шорты.
Взглянув на Глорию, он смерил ее взглядом, оценивая, а она смущенно посторонилась, давая ему пройти. Прошмыгнув мимо, он бодро спустился вниз до следующей лестничной площадки, развернулся и снова мельком на нее взглянул, прежде чем скрыться из виду.
Этажом ниже хлопнула подъездная дверь.
Девушка тяжело вздохнула и, облокотившись на стену, устало закрыла глаза.
