Читать онлайн Любовь Завьялова - Обнимая русло реки. Повести и сказки

Ниночка не любила ходить в садик. Там было скучно, а еще днём нужно было спать, а спать днём она уже давно не умела, потому что стала большой. Или кто-то так решил, что всё, уже большая, пора учиться борщ варить, пора пол подметать, да не просто так, а чтоб чисто и чтобы пыль в воздухе не стояла. А раз уже большая, то спать днем нельзя, так решила Ниночка.

А еще в садике были занятия, на которых очень строгая воспитательница говорила, что сейчас нужно делать, а что делать категорически нельзя. Почему нельзя, Ниночке было непонятно. И иногда, после занятий, она всё же пробовала сделать то, что было нельзя, например, взять кисточку в кулак, а не в пальцы, намазать клеем стол, а не бумажку или аккуратно полить воду на стол. В конце концов, почему нельзя, чтобы вода немножко была на столе? Наверное поэтому воспитательница Ниночку не очень любила, но все же старалась найти с ней общий язык. Особенно на прогулках. Ниночке не нравились прогулки, потому что там чаще всего было или холодно, или шёл дождь. Но ей нравилось сидеть на веранде и рассказывать, рассказывать, рассказывать… Все то, что ей удалось то ли придумать, то ли увидеть или накопить за утро и день. А дети собирались вокруг и тихо слушали. Им нравились эти истории, больше похожие на правду, но еще по-детски сказочные. А воспитательница в это время спокойно стояла в сторонке и о чём-то говорила с дворником, или с нянечкой, или с самой заведующей!

В этот садик Ниночка пришла недавно, потому что они переехали в большую квартиру, и мама стала снова ходить на работу. Каждое утро мама по дороге на работу отводила Ниночку в садик. Ниночка шла медленно, а мама тянула ее за руку, торопилась.

– Мама, я буду играть на арфе.

– Хорошо… в музыкальной школе учат деток играть на арфе.

– Нет, не там. В таком круглом доме, он похож на цирк, но сверху он тоже круглый, а на куполе – узор, похожий на облака. Помнишь, я тебе рассказывала про круглый дом? В этом доме все стены круглые, со всех сторон.

– Опять сочиняешь? Расскажи ребятам в садике про этот круглый дом. А сейчас поторопись. А то оставлю тебя на крыльце и в садик заходить не буду.

Ниночка засопела и постаралась чаще перебирать ногами. Она не хотела, чтобы мама оставляла её на крыльце. Когда так случалось, Ниночка одна проходила в группу, со всеми здоровалась, аккуратно убирала одежду в шкаф и съёживалась от страха. Если она заходила одна, пожилая нянечка всегда что-то плохое говорила про маму, настолько плохое, что Ниночка не хотела даже попытаться понять смысл всех её слов. На удивление, на эти слова очень весело реагировала воспитательница и… тоже говорила что-нибудь плохое про маму. Ниночка не хотела, чтобы кто-то говорил плохое про маму, даже воспитательница.

Воспитательница – хозяйка детей. Она могла залезть в шкафчик и вытащить всю одежду, рассмотреть её, обсудить, сложить по-своему. Могла вытащить из кармана жука и заставить утопить его в унитазе. Могла приказать закрыть глаза и спать. Могла отобрать ложку, если кто-то ел неаккуратно, и долго не отдавать. Но самое обидное, это то, что она могла что угодно говорить о детях. Не о всех, но всё равно было очень-очень обидно. Потому что Ниночка точно знала, что они не «бездари и олухи», не «дети Ивана-дурака», не «твари безрукие». Они хотели сделать домик жуку, собирали на участке драгоценные камни, чтобы потом показать их маме и папе, придумывали как сделать шалаш из раскладушек и, в конце концов, капустный суп есть аккуратно невозможно, его вообще невозможно есть! Можно только представлять себя мореплавателем и разгонять ложкой волны от корабля – капустного листа.

Дети всё понимали и молча терпели. И, возможно, тихо завидовали тем, кого не обзывают и не ругают. Но стать другими они не могли. И не умели.

Ниночка тоже не умела. И по-прежнему не спала днём.

Вечером за ней пришла не мама, а бабушка. Это было странно.

– А мама где?

– На работе. Я тебя пораньше решила забрать. Пойдём в одно место сходим.

Ниночка замолчала. «В одно место» никогда не означало ничего хорошего. Вот, точно. Они пришли в какой-то длинный дом, в котором пахло рыбой и чем-то кислым.

– Здравствуй, Ниночка.

– Здравствуйте, дедушка.

За толстыми стеклами очков на Ниночку смотрели очень тёмные маленькие глаза, а на руках у странного человека было множество рыжих пятнышек и один красный бугорок, похожий на бородавку Бабы Яги.

– Расскажи мне про круглый дом.

– Зачем?

– Хочу послушать как ты рассказываешь.

– А почему про круглый дом? Я про другое тоже рассказать могу.

– Про что, например?

Человек замер в ожидании. А Ниночка задумалась. Рассказывать? Ничего плохого в этом ведь нет, ну, расскажет свою историю не только ребятам в садике, а еще кому-то. В конце концов, воспитательница эту историю тоже слушала и ничего плохого не сказала. Сказала только, что надо позвонить. А кому позвонить Ниночка не разобрала, там фамилия какая-то была.

И вот сегодня пришла бабушка, и они оказались в этом длинном доме. «Ну, хорошо, старенький человек, слушай. Только с чего начать? Тебе ведь с самого начала надо рассказывать…»

– Так ты мне расскажешь?

– Да. Вот думаю, как лучше сказать сначала.

Человек одобрительно кивнул в сторону двери, и бабушка куда-то вышла. Почему-то Ниночка почувствовала себя сразу более свободной, бабушка напоминала ей о том, что надо быть большой, а значит готовить борщ, мыть стол, чистить кастрюли и не говорить о всякой ерунде, а лучше вообще не говорить, молча чистить.

– Ну слушай… Давным давно, в тридевятом царстве…

Ниночка задумалась, это оказалось не так-то просто – начать рассказывать с самого начала. Попыталась как в сказке, но нет, не то.

– Ну же, – не сдержался и поторопил старенький человек.

Ниночка сбивалась, он её часто переспрашивал, она начинала говорить заново и путалась, приходилось останавливаться и снова объяснять. Но она справилась! Она рассказала всё, что знала и слышала, всю историю, с самого начала.

Когда я была еще совсем совсем маленькой, такой маленькой, что даже маму не видела, а только иногда слышала, я жила в круглом доме. Там было очень удобно и свободно, можно играть, спать, когда хочешь. Там я почти летала, а мои ножки и ручки танцевали под музыку.

Музыка бывала разная. Иногда пела мама: то веселую коротенькую песню про двух белых котят, то длинную и грустную, но очень красивую. Иногда музыка звучала сама по себе, играл целый оркестр, или пели другие люди. А иногда мне давали послушать музыку с самого неба. Эта музыка всегда звучит очень тихо, и нужно очень внимательно слушать, чтобы ее услышать. Но она самая самая красивая.

Я знаю, что все маленькие дети сначала живут в круглых домах. Мне об этом много рассказывали белые птицы. Про девочек и мальчиков, таких же как я или немного больше, или даже про тех, кого еще нет, но кто обязательно появится в своем круглом доме. Это наши первые жилища, и мы их не всегда помним, а может помним не всё и неправильно. Я помню, что он был круглый, что там был красивый купол с узором, как на небе облака, что там был всегда свет и что мне там было хорошо.

Птицы спускаются с самого неба и разговаривают с детьми в круглых домах. Они белые или голубые, иногда их оперенье меняет цвет и становится то золотым, то белым. Они умеют говорить голосами людей, а их лицо всё время двигается и трудно рассмотреть, какое оно. Кажется, оно похоже на лицо какого-то ребенка. Вот клюва как у синицы или сороки на этом лице точно нет.

Ко мне прилетали птицы несколько раз, пока я жила в круглом доме. Одна мне рассказала, что пройдёт несколько лет, я уже буду большой девочкой и буду жить в каменном доме с другими разными людьми, тогда я увижу разных птиц, и не все они будут говорить со мной. Но одна, самая незаметная, обязательно расскажет что-то очень важное. То, что мне надо будет запомнить. Я спросила: «Как же я узнаю ту птицу, если она будет самая незаметная». А мне ответила птица с человеческим голосом: «Слушай их голоса. Та, чей голос скажет слово, а не птичий звук, та тебе и нужна». Я смеялась, потому что еще не знала, что не все птицы умеют говорить человеческим голосом. И вот представила себе, как птицы шумят, словно барабаны и трещетки, а слов из них не выходит, и это мне казалось смешным.

А потом я родилась, и мне дали имя «Нина».

Я долго училась жить этой новой жизнью, кажется несколько лет прошло. Даже не всё и запомнилось из тех лет. Птицы с человеческими голосами стали прозрачными, и в яркий солнечный день их перья почти сливались с лучами солнца. Нужно было сильно прищурить глаза, чтобы их рассмотреть.

Наш дом оказался очень большим, у него не было ни купола, ни узоров. А вечером становилось темно. Я хотела бы поговорить с птицами, как раньше, но не понимала как создавать слова. А они мне уже ничего не говорили, просто прилетали иногда, приносили с неба музыку и улетали.

В один из вечеров я увидела как из угла комнаты, в котором уже стало темно, кто-то выходит. Он был маленький и совсем не похожий на небесных птиц. У него был шипящий голос, как шум воды. И он не умел летать, только ходил, перебирая своими ногами. Я никак не могла сосчитать, сколько же у него ног. Точно больше, чем у меня!

Ему хотелось познакомиться со мной. Он сказал, что он хозяин дома и что моя мама его кормит молоком и конфетами. А ещё он сказал, что если я буду «плохая девочка», то он будет меня держать за ноги и не даст ходить по дому и играть. Тогда я первый раз в жизни испугалась. Я хотела спросить, что это значит «быть плохой девочкой», но «хозяин дома» не любил отвечать на вопросы детей.

Потом бабушка сказала: «опять домовой расшалился, Мариша, насыпь ему конфет» (Маришей бабушка называла мою маму). Тогда я догадалась, что «домовой» это и есть «хозяин дома». Но какой же он хозяин, если выходит только тогда, когда темно, и даже не умеет разговаривать со взрослыми людьми? Мне стало смешно и я стала смеяться и шевелить пальцами рук, изображая как домовой ходит, перебирая своими маленькими ножками. Мне хотелось рассказать о смешном домовом маме, но я еще не знала всех нужных слов. «Иж ты, смешливая» – сказала бабушка, – «и игрушки то ей не нужны, своими пальчиками играет. И нянькать ее не надо, сама себя смешит».

Потом я научилась ходить и даже бегать и прыгать, говорить и петь песенки. И осталось совсем немного до того времени, когда я стану уже совсем большой девочкой.

Однажды я лежала в кроватке, днём, и никак не могла уснуть. Я смотрела на лучик солнца и сильно щурилась, мне хотелось, чтобы прямо сейчас прилетела светлая птица с человеческим голосом и неуловимым лицом и дала послушать музыку с неба. Мне было немного грустно, потому что музыки с неба я уже давно не слушала, а музыка на земле, среди людей была не такой красивой и слишком громкой.

И вдруг я её увидела, да, сначала я её увидела – арфу круглую, как голова льва. А потом стала слышна её музыка. Музыка была почти такая же как та, которую приносили светлые птицы, она переливалась нежными и в то же время звонкими звуками и казалось, что никогда не закончится. У арфы были две длинные палки, торчащие из круглого тела и много-много струн – тонких звонких и спокойных потолще. Я никак не могла понять, как же на ней играют, мне казалось, что она играет сама на себе. Арфа плыла на луче солнца и была почти прозрачной, как светлая птица. Не доходя до пола, в который упирался солнечный луч, преломленный квадратным стеклом открытой форточки, арфа остановилась. Солнечный свет вокруг ее круглого золотистого тела двигался и был похож на белые и желтые локоны, придавая арфе еще большее сходство с головой льва. «Арфа-грива», – подумала я: «так я буду тебя называть». И потянулась ручками к арфе. Та как будто в ответ стала играть громче и звонче.