– Ваше ничем не объясненное отсутствие на работе вошло в систему, которая обременяет нашу компанию, – с важным видом заявил Элле Гэри.
После похорон Мими прошло больше недели, но лишь сегодня она почувствовала себя вполне сносно, чтобы вернуться к скучной рутине обработки чисел в отделе статистики.
– Хорошо, – кивнула Элла, встала и направилась к двери.
Гэри Ларсон нахмурился и крикнул ей вслед:
– Подождите!
Элла, похоже, никак не отреагировала на его начальственный тон. Даже теперь, когда он вышвыривал ее на улицу, эта сучка не снизошла до того, чтобы проявить хоть какие-то эмоции. Он втайне рассчитывал увидеть слезы и услышать мольбы, представлял себе Эллу на коленях с выражением отчаяния на ее необычайно красивом лице: «Прошу вас, мистер Ларсон! Мне очень нужна эта работа. Сделаю все, что захотите!» А она уходит из кабинета и из его жизни, расстроившись не больше, чем если бы ей сказали, что расписание автобусов немного изменилось.
– Прошу вас, присядьте. – Он плавным и величественным жестом указал на стул, с которого Элла только что встала. – Тут нет ничего личного, вы же понимаете. Вы всегда мне нравились.
– Знаю, – ответила Элла, продолжая стоять.
Гэри смягчился. Возможно, он поторопился? Она, конечно же, девица весьма оригинальная, и с коллегами плохо сходится, но статистик она блестящий, да и работник прекрасный, когда соизволяет появиться в офисе. И, разумеется, такое тело…
– Вы хотели со мной переспать с первого дня, как я начала тут работать.
– С чего вы взяли? – залился краской Гэри.
– В самый первый день вы схватили меня за ягодицы, – напомнила Элла, для наглядности изобразив руками его движения.
– Не может быть! – выпалил Гэри.
– Но я-то помню, – спокойно сказала Элла. – И еще, когда я обедала в столовой, вы подсаживались ко мне и терлись ногами о мои ноги.
– Элла, уверяю вас…
– К тому же вы постоянно отпускаете мне комплименты касательно моей внешности, – продолжала Элла, – которые являются общеизвестными признаками полового влечения.
Лицо генерального директора порозовело, покраснело, побагровело.
– Послушайте, не надо усугублять…
Элла несколько растерялась: что значит «усугублять»?
– Вы разбрасываетесь довольно серьезными обвинениями. Прошу прощения, но вы просто неверно поняли некоторые мои знаки внимания как руководителя…
– Не надо извиняться, – отмахнулась Элла по-прежнему доводившим Гэри до исступления ровным тоном. – Все правильно я поняла, просто не обращала внимания, потому что не нашла вас привлекательным. До свидания.
Гэри открыл было рот, собираясь что-то сказать, но тут же закрыл, словно выброшенная на берег рыба. Это угроза? Или оскорбление? Или это просто Элла Прэгер такая прямолинейная, что обескураживает?
Она вышла из его кабинета, и на этот раз Гэри Ларсон все-таки решил ее уволить. Как только она ушла, он ослабил галстук, который внезапно стал его душить, и, позвонив в отдел кадров, прорычал:
– Проследите, чтобы Элле Прэгер выписали приличное выходное пособие, а когда она его получит, заставьте подписать обязательство, что никаких претензий к компании не имеет.
– Конечно, сэр. Вот вы сказали «приличное»…
– Дайте ей столько, сколько попросит, – выпалил Гэри. – Лишь бы от нее избавиться.
Норико Адачи потягивала воду со льдом и внимательно слушала сидевшего напротив мужчину.
Его звонок прошлым вечером был неожиданным, но обнадеживающим. Профессор Адачи по-прежнему не имела представления, как этот совершенно незнакомый ей человек узнал, что она в Нью-Йорке, не говоря уж о названии гостиницы, где остановилась, в каком номере, а также о мельчайших подробностях программы ее пребывания. Семинар по феминистской литературе начала девятнадцатого века едва ли мог считаться громким событием, особенно для тех, кто не принадлежал к миру науки. И все же этот холеный эрудированный американский бизнесмен по имени Марк Радмейн (миллиардер согласно «Гуглу»), похоже, знал о ней почти все.
