Тилька от растерянности не могла говорить. Ее подняли
так высоко, что она не доставала ногами землю. Могла лишь барахтаться, как
пойманная рыбешка на крючке и слушать злобный смех и оскорбления от «рыбака».
- Я тя спрашваю, шо ты тута вынюхваешь, вошина
чумазая, а?
- Сам ты чумазый… И вошина, - пискнула Тилька.
- Ах, ты еще огрызакацца смеешь!
Ее сильно встряхнули, словно глиняную копилку, а после
резко отпустили. Какая высота – Тилька не знала, но приземление оказалось
болезненным. Она ударилась коленками, и едва ли успела выставить руки вперед,
чтоб не разбить лицо.
Так обидно. Вот что она сделала? Всего лишь стояла в
сторонке, наблюдала за улицей. Никого не трогала, никого не обижала. А ее,
как... Тилька даже не смогла придумать слово, как кого ее схватили, трясли, а
потом швырнули!
Тилька качнулась в сторону и упала на мягкую точку, но
и тут не повезло, потому что упала на камень небольшой и ударилась снова. Всему
ее существу стало так больно, а верзила накрыл ее своей тенью и заливисто
смеялся.
Тилька расплакалась не столько от боли, сколько от
обиды на этого мужлана, который, захлебываясь собственным смехом, продолжал ее
оскорблять и ругать.
- Эй! - к ним подбежала какая-то женщина. – Хряк, ты
зачем ребенка до слез довел?!
- Это крот!
- Плачущий в голос ребенок у тебя крот?
- А шо?
Тилька из-за слез не видела, что происходит над ее
головой, но протерев глаза и с трудом переборов желание снова всхлипнуть,
подняла голову и увидела, что рядом с ней присела на корточки женщина в кожаной
форме – грудь ее куртки украшал хорошо знакомый желудь. Лицо женщины усеяно
шрамами. Левого глаза у нее и вовсе нет, а правым – черным, слово ночь – она
смотрела на Тильку, казалось, с материнской нежностью и заботой. Вроде бы такой
женщине, как она, подобные проявления не свойственны в принципе, но заговорила
она так ласково, что все в душе Тильки потеплело лишь от одного ее голоса.
- Не плачь, маленькая. Не обижайся на этого дурня, он
у нас на голову слаб. В каждом шпиона видит, а ты маму ждала, да? Где твои
родители, солнышко?
- Они умерли, - ответила Тилька, вытирая щеки от слез.
- Вот как… А откуда ты?
- Я пришла в город с караваном из страны Солнца... Они
подобрали меня у Рощи Тирид.
- Тирид? - пробасил вояка, что грубо с ней обошелся. -
Мертвые земли? Шо ты там делала?.. Ой, да ты ж нелюдь! Мюн, посмотри на ее уши!
Это оборотень! Мюн, надо снести ей голову!
Тилька снова всхлипнула. Из-за того что ее трясли
капюшон от курточки с ее головы слетел, и на обозрение вылезли ее большие
кошачьи уши. Она не поднимала головы и не видела, успел воин сделать к ней шаг
или нет. Она просто плакала от того, что люди вот так реагируют на то, кто она
есть.
Тилька подавилась собственным всхлипом от испуга,
потому что внезапно рядом с ней с лязгом упал тяжеленный меч. Она отпрянула от
него и, подняв голову, увидела, что женщина по имени Мюн тычет короткий нож в
нос верзилы, который, в самом деле, немного смахивал на хряка. И Мюн не
остановилась – она его поцарапала, немножко совсем, но кровь пошла…
- Сопли вытри свои, - прошипела она, со злостью глядя
в глаза мужчины. – Ты задолбал меня своей тупостью!
- Она нелюдь… - попытался что-то сказать Хряк.
- Прошли те времена, когда каждую нелюдь надо вешать
только за то, что она нелюдь! – прорычала Мюн. – Принят закон о равноправии!
Тебе этот ребенок ничего не сделал! Хочешь, чтоб девчонка на тебя жалобу
накатала?! Нам мало проблем в гильдии?!
