Рука уже потянулась к звонку, но дверь открылась сама, являя маму в шёлковом халате бананового цвета с кружкой диетического гоголь-моголя. Мама вообще любит здоровый образ жизни, поэтому в свои сорок четыре выглядит не старше тридцати пяти. Овощи на пару, йога трижды в неделю и подсчёт углеводов – то, к чему она безуспешно пыталась приобщить и меня. Но я слишком обожаю то, что, по её мнению, вредит организму. Узнала бы про сигареты, вообще голову открутила.
— И кто он? — с порога спросила мама, звонко взбалтывая ложкой тягучую смесь в кружке. Её губы, накрашенные темно-красной помадой, забавно сложились в трубочку.
— Просто знакомый, — я протиснулась мимо неё в коридор и закрыла входную дверь.
— А что это за обновки? Не помню у тебя таких вещей, — она придирчиво осмотрела меня с ног до головы, пока я стаскивала кроссовки и убирала в шкаф. — Кит, почему ты молчишь?
— А ты мне слово вставить даёшь? — я потянулась обнять суматошную маму, чмокнула её в щёку. От неё тонко пахло жасминовыми духами. — Ты на работу?
— Да. Нужно принять доставку венков, и сегодня придут выбирать обивку для гроба мистера Моргана. Ты мне зубы не заговаривай! Откуда парень?
Я закатила глаза и поплелась на кухню.
— Встретились в кемпинге. Он тоже... отдыхающий.
Не говорить же, что меня чуть не слопали звери в лесу. Проблем не оберусь.
— Сколько лет? Кем работает? — не унималась мама, следуя за мной по пятам.
— Боже! Мне двадцать пять, а не пятнадцать, — я всплеснула руками. — Мам, ну чего ты? Он просто подвёз меня до дома, а не под венец повёл!
— Ну, знаешь ли, — мама уселась на стул, наблюдая, как я набираю воду в чайник. — В твоём возрасте каждого парня надо рассматривать, как потенциального жениха.
— Бо-оги, — взмолилась я, а мама рассмеялась.
— А он ничего. Такой, знаешь... Статный.
— Мама!
— Всё-все, молчу, — она подняла руку в знак капитуляции, а потом негромко добавила: — Твой отец красиво ухаживал за мной, поэтому я не устояла. Но ты, Кит, учись на моих ошибках. Вся эта мишура иногда ничего не значит.
Я застыла, уставившись на розовую подсветку, играющую бликами на стекле электрического чайника. Пузырьки скапливались на дне крохотными жемчужинками, всплывали на поверхность и исчезали.
— Ты же его любила? — спросила я с недоверием. — Говорила, он не остался из-за влиятельной семьи, которая не приняла тебя. Оказывается, ещё и чувства были мишурой?
Мама за спиной громко вздохнула и поставила кружку на стол, ложка бряцнула подобно набату. Я не видела её лица, но могла догадаться: она огорчена.
— Не знаю, — сказала она надломленным голосом. — Наверное, не такая у нас была любовь. Двадцать пять лет прошло, от него ни звонка, ни письма, а я до сих пор жду, что вернётся.
— А ты не жди, — я оглянулась на маму. — Твой шериф неплохой мужик, но точно свалит, если увидит отцовские фото у тебя в спальне. Лучше бы гробовые крышки складировала, честное слово.
— Да уж, — мама повеселела и театрально взбила завитые локоны до плеч. — Надо с этим что-то делать. Так и вижу отвисшую челюсть Фреда!
— Ага! «Джоди, детка, хочешь поговорить об этом с моим психоаналитиком?», — я понизила голос, подражая занудной интонации маминого ухажёра.
Мы обе засмеялись. Больше мама не лезла с расспросами, видно решив, что я уже достаточно взрослая для того, чтобы отличить хорошего парня от мудака. Я рассказала ей вкратце про поездку, показала фото и сообщила, что вечером иду на свидание с Ройсом. Мама в своей манере напомнила, чтобы я предохранялась и, выслушав от меня гневную тираду, ушла на работу.
