– Слушаю, Георгий Степанович.
– Почему ты мне неправильно доложила имя и отчество доктора?! – кричал Двояк. – Я для чего плачу тебе полставки кадровика? Чтобы ты документы путала? Доктора зовут Сергеем Михайловичем, а ты мне написала, что он Петрович. Все, хватит, надоело! Твоя расхлябанность меня достала! С завтрашнего дня идешь работать в морг! Я никому не спускаю с рук нарушение трудовой дисциплины! И халатности не прощаю!
Глаза девушки, полуприкрытые длинной рыжей челкой, постепенно становились холодными и какими-то узкими, словно она от усталости опускала веки.
– Георгий Степанович, документы доктора Саблина я положила вам на стол еще вчера после обеда, – сдержанно проговорила Света. – И там все написано правильно. Саблин Сергей Михайлович.
– Где??! – еще громче заорал Двояк. – Где эти документы?! У меня на столе ничего нет! Ты ничего мне не давала! Ты мне просто сказала, что имя нового эксперта – Сергей Петрович. Слышишь? Петрович! Я это совершенно точно помню.
На лице Светланы отразилась непереносимая скука, словно эта сцена повторялась изо дня в день и успела девушке изрядно надоесть.
– Я положила вам документы Сергея Михайловича Саблина на стол вчера в тринадцать сорок, у меня это зафиксировано в контрольной карточке, которую вы же сами выставили на прохождение приказа о назначении доктора Саблина, – отчеканила она ровным голосом. – Если позволите, я подойду к вашему столу и покажу, где лежат бумаги. Мне их отсюда очень хорошо видно.
«Сколько ей лет? – подумал Сергей, старательно пряча улыбку. – Семнадцать? Девятнадцать? Тоненькая, маленькая, совсем девочка, даже под халатом угадывается детская фигурка с неразвитыми бедрами и грудью, а как держится! Ни один мускул не дрогнул. Похоже, она совсем не боится начальника. Впрочем, она вполне может быть его дочерью или любовницей. Или племянницей какой-нибудь. Поэтому знает, что, как бы он ни орал – ничего не будет. Остынет и забудет, но не уволит и не переведет на работу в морг».
Слова Светы сыграли роль детонатора: Двояк взорвался. Теперь голос его гремел так, что, казалось, занавески на плотно закрытых окнах шевелятся.
– Ты что хочешь сказать? Что я не умею читать документы? Что я не в состоянии запомнить то, что в них написано? Или ты, может, думаешь, что у меня память отшибло и я не помню, какие документы ты мне подавала, а какие – нет? Вон отсюда!!!
Света молча повернулась и вышла, аккуратно притворив за собой дверь.
– Вот так и воюем, – ворчливо прокомментировал Георгий Степанович. – Не наорешь – толку не добьешься. Ну что за народ! Только окрик понимают, только кнутом можно с ними справиться, по-хорошему уже ни с кем не сладишь. Ладно, я поехал в администрацию, Света покажет тебе Бюро, познакомит со всеми, осваивайся, с сегодняшнего дня тебе начнут отписывать экспертизы. Беру тебя исполняющим обязанности заведующего отделением гистологии, завгистологией у нас в декрете, уж не знаю, вернется к нам или нет, но пока декрет – я ее уволить не могу, и тебя назначить заведующим тоже не могу, так что побудешь пока И.О., а там посмотрим, как себя покажешь. Лаборантки у нас молодые, красивые, так что не вздумай там… Они у меня все замужем.
Сергей хотел было возразить, что он вообще-то тоже не свободен и ни о каких таких «там» не помышляет, но не успел ничего сказать: Георгий Степанович схватил со стола потертую кожаную папку и вышел, не попрощавшись. Сергей, оставшись в кабинете начальника один, растерянно огляделся и направился в приемную. Рыжая Света, завесившись длинной челкой, как вуалеткой, что-то с необыкновенной скоростью печатала на машинке. «Во дает! – невольно восхитился Саблин. – Печатает не хуже нашей Клавдии Осиповны, даже, кажется, быстрее, а ведь баба Клава в медрегистраторах больше сорока лет проходила».
