– Они уже близко. Я чувствую, как от страха у них трясутся поджилки, – он размахнулся и бросил камень.
– Где? – солдаты доверчиво потянулись к брустверам полуразрушенных окопов.
– А, вон! – весело засмеялся Беленький, показывая на разбежавшихся за укрытия «духов».
Солдаты громко засмеялись. Услышав, этот смех, противник из далека, открыл огонь. Несколько пулеметных очередей вспороли многострадальные брустверы. Смех стал еще громче. Из-за укрытий в сторону заставы понеслись проклятия.Беленький, кривясь от боли и усталости поднялся и оперся на стену окопа.
– Вы уж простите меня, родные мои, не смогу я у матерей ваших извинения попросить, за вас прощенья. Тут мое место рядом с вами.
Он,шатаясь, пошел вдоль окопа к брустверу. Солдаты готовились к рукопашной, видимо последней в их жизни. Лица их напряглись, губы побелели, но движения были обдуманными и решительными, они двинулись вслед за командиром.
– Наши! Товарищ старший лейтенант! Наши, «вертушки»! Смотри, командир! – один из солдат радостно замахал, указывая рукой на приближающиеся в небе четыре точки.
Беленький оглянулся и уже сам видел, как вертолеты быстро приближались и уже разбились на пары. Чувство неописуемой радости охватило его, нервный комок подкатил к горлу, глядя, как радуются и обнимаются его бойцы. Вдруг в его мозгу «щелкнул» командир, который замахал руками на солдат и громко закричал, чертыхаясь в душе на себя.
– Дымы! Вашу мать! Дымы! Накроют сейчас всех! Сафонов! Где дымы?
Солдаты, опомнившись с глазами полными ужаса, пригнулись и разбежались в окопах, прижимаясь к стенкам. В разных местах вспыхнули и быстро разрослись язычки оранжевого дыма. Где-то дальше левее по склону задымил еще один. Беленький только сейчас заметил еще три дыма, сверху на склоне. Только теперь он увидел, как там, на склоне желто-грязные фигурки быстро продвигались, прикрывая друг друга огнем из автоматов и пулеметов. «Успел, Максимыч, успел». Беленький сел на дно окопа и откинул голову на мешок с песком. Вертолеты, заметив свой «передний» край, обозначенный дымами, сделав небольшую горку, без всякой подготовки и облетов сразу атаковали и разметали атакующие группы «духов». После первого залпа они, сделав круг, и повторили заход. Над Беленьким выросла, казавшаяся с бруствера огромной фигура комбата.
– Что, Ваня? Вспомнил меня тут крепким словцом, пока ждал?
– Иван Иваныч, а можно я потом вам расскажу, что я о вас тут думал. После дембеля, – Беленький слабо обессилено улыбнулся.
– Думал, бросим, тебя? Признавайся!
– Я думать перестал уже как два часа.
– Третий! Паша! Стой! Вертушки еще заход сделают, потом арта, потом мы. Скажи своей обезьяне слева, что он сейчас вместе с духами в огневой мешок залезет! Паша!
– Понял, понял уже! Выполняю, – сказала гарнитура голосом Максимова и отключилась.
В окопы сноровисто прыгали солдаты роты Бурлакова, и аккуратно отодвигая удивленных солдат Беленького, занимали места у бруствера. После того как вертолеты улетели, артиллерия открыла огонь накрывая густыми взрывами подножие холма. Беленький отсюда прекрасно видел, как «духи» в беспорядке бросая оружие разбегались за камни и не дожидаясь новых взрывов убегали прочь от высоты, к выходу из двух небольших ущелий. Батрак опустил бинокль и потянулся к гарнитуре.
– Ну, теперь и нам пора, – комбат улыбнулся Ивану добрыми глазами, – Паша! Мне бы пару, тройку пленных, сделаешь? Да, на хр…, мне твоя сотня? Пару мне хватит.
