В один прекрасный момент она насильно вытащила его из кресла и, держа под руку, заставила ходить по коридору взад-вперед. Темный, почти черный коридор освещался лишь линиями разметки. Это позволяло не отвлекаться на разглядывании интерьеров, а сосредоточиться на ходьбе. Ноги по-прежнему слушались плохо.
– Еще чего! Рассказывай ему… – бубнила Каська. – Не много ли чести? Нет на то инструкций.
– Но он должен знать! – тут же возражал ей собственный голос. – А кто ж ему расскажет—то теперь?
– А что он сделает, когда узнает? Вдруг этот дурень себе мозги вконец отморозил?
– Вот, заодно и поправит. А как же? – кряхтела она, помогая ему идти.
– Не положено. Инструкций нет. Связи нет. Файлов нет…
Эму долго не решался встревать в этот диалог, но с каждой минутой в нем крепло ощущение, что если он этого не сделает, то она не обратится к нему никогда.
– Расскажите! – попросил он.
Старуха вздрогнула и замолчала на целую минуту, а потом выдала, как по писаному:
– Наш галеон входит в группу транспортных кораблей, движущихся в одном направлении, по общему пути, с одной и той же целью.
– Их много?
– Много ль, мало – не нам судить. А сколько их в точности, нам известно: ровно восемь штук. Мы давным-давно улетели из одного места и когда-нибудь прибудем в другое. Понятно?
– Понятно, – сверху вниз покосился он на старушку. – А давно?
– Почти сотню лет. То есть это ты столько летишь… А я лечу немного меньше.
– Как это?
– Говорю же, я здесь родилась. Но если ты узнаешь мой точный возраст, то мне придется тебя убить. Мать говорила, что так делают все приличные женщины.
– Угу, – кивнул он. – Как это? Лететь всю жизнь в одиночестве.
– Думаешь, я сумасшедшая?
– Нет. Почему же?
– Вообще-то, я пошутила насчет того, чтобы тебя убить. Не врубился?
– Врубился. Смешно.
– Смотри не описайся со смеху-то!… – она украдкой зыркнула на него, должно быть пытаясь увидеть признаки веселья на его лице. – Тебе повезло. В гибернации времени не замечаешь. Вот ты и остался молодым. А меня мать родила уже после начала пути. Здесь всегда было так, как сейчас. Всегда-всегда. Да, на самом деле тут неплохо. Надо только делом себя занять. Хотя мне и сравнить-то не с чем.
– Очуметь… – вздохнул Эму.
– Говорю же, я не сумасшедшая! – зашипела бабка. – Поумнее некоторых буду. Лучше расскажи мне, как было там? …Раньше.
Он замолчал, в очередной раз пытаясь вспомнить хоть что-то, а затем покачал головой.
– Не знаю. Я не помню.
– О-о-о… – с досадой протянула она. – А с головой-то у него и взаправду полный привет. Что ж делать? Это побочный эффект гибернации. Ничего, может, вспомнишь еще. «Всё на свое время», как говорится…
– «Всему свое время», – машинально поправил он.
– Поумничай тут мне ещё…
Преодолев обратный путь по коридору до комнаты с мониторами, обессиленный Эму рухнул в свое кресло и долго восстанавливал дыхание, чтобы задать следующий вопрос.
– А сколько нам еще лететь?
– В километрах я не знаю. – Бабка нацепила на нос пустую оправу от очков и развернулась к иконостасу ярких плоских экранов.
– А по времени?
– Мало. До начала новой фазы торможения осталось чуть меньше ста недель.
– А сколько она продлится?
– Вообще-то, торможение уже давно началось. Оно производится постоянно с ускорением минус 1g. Поэтому тут есть притяжение. Потом начнется активная фаза. И продлится она довольно долго…
– Притяжение тоже станет активнее? – ухмыльнулся Эму.
