– У вас две сотни человек и каждый настолько богат? – аккуратно проглотив ложечку кушанья, повернулась ко мне Анхел.
– Большинство из них богаче меня во много раз, – опустил я глаза в тарелку, – но, как оказалось, здесь наше богатство не представляет никакой ценности. У меня не осталось ничего более ценного, чем мой револьвер. …И тот отобрала Ваша милая дочь.
– Кáцо!..* – с чувством прошипела девушка, шлепнув себя по лбу, и выбежала из комнаты. (*Cázo – итал. ругательство)
– Прекрати браниться!..
Изящная мамаша ударила по столу тонкой ладонью с такой силой, что массивная столешница чуть не переломилась. Дочь на замечание даже не отреагировала. В этот момент я отправил в рот несколько крупных икринок, которые оказались жгуче холодными, а по вкусу напоминали свиное сало с чесноком.
Мы с хозяйкой недолго рассматривали дверь, за которой скрылась Эра.
– Несносная девчонка…
– Это по-итальянски? – ухмыльнулся я, сражаясь с аморфной силиконовой луковицей, оказавшейся почти бесвкусной.
– Что? – хмуро переспросила Анхел, поднимая опрокинутый бокал.
– Какой это язык?
– Это плохой язык. Ее отец так выражается. Мы запрещаем ей произносить эти слова, хотя их значение остается тайной и для меня.
Молча кивнув, я принялся наблюдать, как хозяйка вытирает салфеткой пролитую на стол странную жидкость цвета борща. Тем временем в комнату неслышно вплыли две одинаковые молодые служанки и помогли навести порядок, после чего исчезли, точно их и не было. Мне страшно захотелось расспросить Анхел о личности ее таинственного супруга, который умеет ругаться по-итальянски. Любопытство грызло лютым зверем, но что-то подсказывало, что подходящий для таких расспросов момент еще не настал.
– Я ожидала, что ты странный, но не настолько! – посмотрела на меня хозяйка из-под своей длинной белой челки.
От этого взгляда у меня предательски участилось дыхание.
– Что ж! Здесь все считают меня странным. И у каждого на то свои причины.
– Как можно вступать в противоборство с человеком, которого считаешь опасным преступником, зная, что боевых навыков у тебя нет?
– Трудно сказать. Испугался, наверное.
– Испугался?
– Да… но не настолько, чтобы забыть, что иногда блеф сильнее пули, а совесть мучительнее смерти. Все-таки со мной была женщина и четверо детей…
– Четверо прекрасно подготовленных вооруженных бродяг и та женщина, которая голыми руками задушила опытного бойца?
– Да… – Мой взгляд упал на край белой тарелки, горевший в луче солнечного света. – Неужели это сделала она?
– Ну, а кто же, если не ты?
Действительно, кто бы это мог быть, кроме нее? Возможно, это сделали какие-то разбойники, устроившие засаду в ночном лесу. Или Тетрикс повесился сам, не выдержав нашего общества. Хороших версий у меня не было.
– Аксель Фобос говорил мне, что Эра особенная, – произнес я, глядя, как хозяйка наливает в чашку желтую похлебку из супницы, – Он меня заинтриговал.
– Каждый человек в чем-то особенный, – Анхел передала чашку мне, а следом протянула твердый ломоть, похожий на ржаной тост.
– Согласен, кивнул я, принимая угощение, – Но не о каждом так подчеркнуто это говорят.
– Пусть говорят, – мягко кивнула хозяйка, – Всем необходимо хорошо подготовиться встретить ту, кем она когда-нибудь станет. И ей тоже.
Дверь снова открылась, и в столовую ворвалась Эра, потрясая над головой моим револьвером. Улучив момент, я зачерпнул ложкой желтую похлебку, сильно напоминавшую взбитый блендером том ям.
