«Чувствую, что ты лжешь» – раздался голос в ее голове. Есения вздрогнула от неожиданности, но тут же взяла себя в руки.
– Все отлично. Могу я увидеть отца?
– Не знаю, деточка. Боюсь, что его присутствие может негативно повлиять на твое восстановление, ведь тебе сейчас нельзя нервничать.
«Или боитесь, что он помешает вашим экспериментам»
– Послушайте, то, что вы не пускаете его ко мне – не успокаивает меня, а наоборот заставляет нервничать. Он – все что у меня есть, я очень скучаю, поймите. Мне он нужен.
Ковалева посмотрела на Есению оценивающим взглядом. Ее идеальные ноготки стучали по планшету, а задумчивость в холодных карих глазах, говорила о том, что она взвешивает все за и против.
– Ну хорошо, я позвоню Леше и скажу, чтобы он ненадолго приехал. Но сразу после, он должен будет уйти и не путаться под ногами.
– Хорошо.
«Она что-то задумала» – вновь неожиданно возник голос в голове.
«Тише» – подумала Есения, надеясь, что ее сосед услышит ее, когда Евгения взглянув на нее оценивающим взглядом вышла из комнаты.
«Да я тебя слышу»
«То есть ты читаешь мои мысли?»
«И не только, я так же считываю твои чувства, эмоции, страхи. Я чувствую все!»
«Но, кто ты? Или что?»
Тишина.
«Ты слышишь меня?»
Снова тишина.
Есения откинулась назад на кровать. Ее тело больше не болело. Напротив, она словно стала сильнее.
«Ты здесь? Что происходит?»
Ответа не было. Она пролежала так около часа пытаясь достучаться до своего незваного соседа, но все было бестолку.
– Ты меня слышишь? – не заметила, как сказала это в слух Есения.
– Слышу, – раздался знакомый голос со стороны двери. Есения повернулась и увидела отца.
– Папочка, – она подбежала к нему и крепко обняла.
– Привет, родная. Как ты себя чувствуешь? – обнимая дочь в ответ, спросил Алексей.
– Мне уже лучше.
– Я вижу.
Есения отстранилась и взглянула на отца. Его глаза были полны слез, но в них теплились надежда и радость.
– Пойдем, присядем, – потянув Алексея за руку, сказала Есения.
Они уселись на край кровати и смотрели друг на друга с тоской. Хоть Алексей и видел, что его дочери становится лучше, но в то же время он замечал, что что-то было не так.
– Я скучаю по тебе, доченька. Дома так пусто без тебя. Так не хватает твоей музыки. Не думал, что буду скучать по этому всему, – короткий нервный смешок, вырвался из его уст.
– Я тоже скучаю, – улыбнувшись улыбкой, полной боли, Есения произнесла одними губами, – что-то не так. Мне страшно.
– О чем ты? – нахмурившись прошептал отец.
– Тшшш, – прошипела Есения, – скорее бы меня выписали, скучаю по пианино, уже не терпеться что-нибудь сыграть, – громко с поддельной радостью в голосе, произнесла она.
Она смотрела на отца в надежде на понимание.
– За нами наблюдают, нас подслушивают, – добавила она одними губами.
Вдруг внезапно ее охватил холод. Мелкая дрожь пробила все тело. Ее словно толкали изнутри. Испуг мелькнул в ее глазах.
– Еся, с тобой все хорошо? – забеспокоился Алексей.
Она попыталась ответить, но ничего не получалось. Губы ее не слушались. Ее тело вновь отказывалось подчиняться.
– Еся? Ты слышишь?
– Нет! – резким движением она схватила Миронова за горло и откинула в сторону. Он врезался в зеркальную стену, за которой стояла Ковалева, наблюдая за происходящим без толики сочувствия и сожаления, а с большим интересом.
