Закончив обед, мужчины поговорили о том, о сём, допили графин водки, а Иван, допив свой единственный бокал вина, сослался на дела по обустройству и, поблагодарив хозяев за гостеприимство, вышел из дома. Девицы, которые сидели во дворе на лавочке и лузгали семечки, оживлённо переговариваясь, разом смолкли, увидев учителя, и, вскочив с лавочки, присели в полупоклоне, прощаясь с гостем.
Иван, сказав «до свидания», задержал взгляд на старшей дочери старосты, которая смотрела ему глаза в глаза, слегка покраснев от собственной смелости. Иван почувствовал, как глубина этих серых глаз завораживает его, вызывая в душе смятение и неодолимое желание подойти, обнять девушку и заглянуть через глаза в самую глубину её души, что видимо и есть любовь с первого взгляда. Её звали, кажется, Татьяна, и этот смелый взгляд, обжигая, призывал к смелости и мужчину, которому предназначался. Быстро отвернувшись, Иван торопливо вышел со двора и пошёл вдоль улицы, чувствуя спиной устремлённые ему вслед взоры девиц.
– Смотрины прошли успешно, – только непонятно кто кого высматривал: я девиц или девицы меня. Но надо быть осторожнее: подашь девушке надежду, она скажет отцу, и, пожалуйста, женитесь, господин учитель, в свое удовольствие и по сельским обычаям. Плакала тогда моя учёба в институте. А Татьяна эта и вправду хороша: необычного вида для здешних мест, да и в городе она будет весьма заметна своей дикой красотой, наследованной по отцу от давних предков-степняков. Может её прадеды нападали на Киев или Москву, а сейчас Татьяна напала на меня, своим дерзким взглядом давая понять, что она меня выделила из окружающих и желает более близкого знакомства.
– Нет, нет, не буду пока посещать старосту, чтобы не поддаться юношеской страсти взамен здравому рассудку, – решил Иван, направляясь к школе и раскланиваясь с встречными сельчанами, которые уже все знали, что это новый учитель.
Утром понедельника, когда Иван ещё валялся в кровати на пуховой подстилке поверх ватного матраса взамен сенного, что он снёс в сарай и намеревался вернуть старосте, да не успел, в дверь осторожно постучали. Он вскочил, набросил халат, вышел в сени и отворил дверь, которая, как всегда, была не заперта. На крыльце стояла молодая женщина: русая, голубоглазая, с хорошей фигурой, угадывающейся под неказистым платьем.
– Я от старосты, Тимофея Ильича, – сказала женщина, смущённо отводя взгляд от босых ног Ивана. – Он приказал зайти к вам насчёт работы.
– Да, да, он давеча говорил, что пришлёт мне в помощь вдову, но я не ожидал вас видеть так рано, и прошу извинить меня за столь фривольный вид, – ответил Иван. – Подождите немного здесь, на веранде, я приведу себя в порядок, и мы поговорим о деле. Женщина прошла на веранду и присела на табурет в уголке, а Иван быстренько умылся, оделся и через несколько минут вышел уже в приличном виде.
– Как вас звать изволите? – спросил Иван, уже внимательнее присматриваясь к женщине, которая ему положительно нравилась. Впрочем, последнее время, почти все молодые женщины ему стали нравиться: учёба закончилась, началась самостоятельная жизнь, и его здоровое мужское тело требовало женщины, потому они, почти все, и казались Ивану привлекательными.
– Зовут меня Ариной, мне 26 лет, вдовая, ребёнку семь лет, живу у свёкра, Антона Кузьмича, который доводится сродным братом нашему старосте, – отвечала Арина, тоже приглядываясь к учителю, который в одетом виде показался ей порядочным человеком.
