Обручье - страница 31

– Могила, – шёпотом ахнула Лиска. Она как–то сразу поняла, что Васина версия насчёт простой насыпи не проходит. Мало того, неизвестно почему у неё возникло чувство, что она уже где–то видела похожее место. Но где и когда? Нет, ничего не вспоминается.

Катька тряхнула кудрявой головой. Она собиралась сказать что–то бодрое и нахальное, вроде того, что могил боятся только первоклассники и вообще неизвестно, чья это могила. Может, того же кабана зарезали и закопали, мало ли чего древним могло в голову стукнуть. А что камень сверху взгромоздили, так он небось тут с ледникового периода остался. Но ничего сказать Катька не успела. Камень наверху шевельнулся и раскололся надвое. Нижняя, плоская, часть осталась лежать, зато верхняя поднялась и превратилась в тёмную фигуру в балахоне. Голова в капюшоне повернулась. В тот же миг девчонки отпрянули в чащу и откатились к корням матёрой, наверное, лет триста простоявшей ёлки. Они боялись дышать, и посмотреть тоже боялись. Было так тихо, что Лиска слышала суматошное биение крови в висках. Спустя несколько минут что–то лязгнуло, кто–то прошёл совсем рядом с ёлкой, зашуршали ветки. Потом все стихло. Девочки на четвереньках вылезли из–под ели, уставились друг на друга.

– Кто это был? – шёпотом спросила Катька.

– Колдун, – губы не слушались Лиски, их словно прихватило инеем, – это он… слуга Велеса…

Катька фыркнула:

– Какой слуга? Какой Велес? Ты что, на ночь этнографии перечитала? Раскрой глаза! Это, по–твоему, что?

– Что?

– Да сигареты! Покойники не курят, ясно?

Лиска потрясла головой, стиснувшая сердце ледяная хватка отпустила.

Действительно, на земле лежала пустая пачка Winston. Лиска осторожно подняла её.

– А сигареты–то дорогие. Я думала, деревенские чего попроще курят.

– Да брось эту гадость! – К Катьке уже снова вернулось хорошее настроение. – Наверняка какой–нибудь кекс из дачников городских. Типа грибы собирает или ещё чего. Вон тут он пошёл, наверняка на выход. Ну точно, тропинка есть!

– А чего ж он тогда на камне делал? – спросила Лиска.

– Ну мало ли чего, прилёг человек отдохнуть, закурить, на солнышке погреться, – пожала плечами Катька. – Зря мы его испугались. Он сам бы от нас драпанул: прикинь, чаща, глушь, и вдруг две голые девицы вылазят. Небось решил бы, что русалки!

– А почему тогда он в балахоне?

– Ну… с чего ты решила, что это балахон? Может, просто дождевик с капюшоном, знаешь, грибники их носят.

Лиска посмотрела на холм. Не такой уж и высокий, может, и впрямь никакая не могила? Зато с верхушки наверняка видно небо. Лиска вдруг поняла, что ей срочно необходимо увидеть небо, хватит с неё этой кошмарной паутинистой чащи, этих фигур в капюшонах. И почти не отдавая себе отчёта, что говорит, Лиска предложила:

– Слушай, Кать, а давай наверх залезем?

– Наверх? – Катька заколебалась лишь на секунду. – А впрочем… А давай! А полезли!

И выбежала на прогалину первая. Она терпеть не могла, когда кто–то оказывался храбрее и предприимчивее её. Пожав плечами, Лиска начала карабкаться по травяному склону вслед за подругой. Трава была влажной и пачкала коленки и руки, земля под ней неприятно холодила ладони, она почему–то совсем не прогрелась. Под конец Лиска пожалела, что затеяла этот подъем. Они вылезли на холм и увидели плоский серый камень с ямкой в центре, похожей на выдолбленную круглую чашу.

– Ну и чего мы лезли? – спросила Катька недовольным голосом. – Наверное, раньше отсюда далеко видно было, а сейчас ёлки мешают. Какие–то они чересчур здоровенные.