Обручённые небесами - страница 23



– Что же твой отец? Он наказал виновного? – спросила я.

– Нет, – к моему удивлению ответил Нестор. – Я на Власа указывать не стал: знал, что с ним за это будет.

– А что будет?

– Вытащат босого на мороз да засекут до смерти. Я с колыбели картины эти видел, оттого и пощадил. Наказать я его хотел, но смерти ему не желал. Может, оттого, что сам в её когтистых лапах побывал да чудом вырвался. И по сей день помню, каково это – когда, оказавшись на грани погибели, тело и душа твоя, взбесившись, мечутся в агонии. И всё существо твоё, уже глядя в глаза смерти, уже чуя её леденящие объятия, отчаянно цепляется за жизнь.

– Ты был очень добрым ребёнком, Нестор, – сказала я. – Как тебе удалось вырасти таким хорошим человеком при таком злом и несправедливом отце?

– Отец влиял на меня своим примером, но воспитателем моим был Варфоломей. Он и не дал моему сердцу зачерстветь. Отец сильно гневался три дня, строго запретил мне водиться с крестьянскими детьми и сладкого мне до весны давать не велел.

– Мучительное наказание для ребёнка. Как ты это пережил?

– Вначале Варфоломей согласился с отцом, решил подержать меня в строгости, а после сжалился, стал тайком Варвариными блинчиками и пирогами потчевать. А Власа время спустя Господь наказал. Умер он в расцвете лет так же, как меня когда-то хотел погубить. Принял спиртного на грудь да отправился купаться на озеро, а озеро дурное у нас. Что ни год, то двоих-троих в воронки засосёт да илом затянет так, что и тела не найти.

– Что же Антип? Неужели Виссарион не поблагодарил его? – спросила я.

– Вызвал отец его к себе, спросил, что надобно ему в награду. Антип попросил старшего брата своего Прохора от тяжёлых подземных работ освободить. Отец взбесился, велел гнать Антипа в шею, но передумал. Дал ему пятак серебра на водку и дворником при усадьбе до конца лет служить приказал. Но я Антипа и по сей день благодарю, – улыбнулся Нестор. – Время от времени деньгами помогаю. Ребятне его подарки приношу. Много детей у Антипа. Семеро по лавкам, живут в тесноте, да не в обиде. Все такие ласковые, дружные, словно к старшему брату на руки идут….

Пожилой крестьянин по-прежнему подметал главную аллею. Он был так увлечён работой, что не заметил, как мы подошли.

– Эй, Антип! – окликнул дворника Нестор. – Отдохни, весь день метёшь, небось, спины не разгибаешь.

– Здравствуйте, барин. Да такова уж долюшка моя – мести, покуда Бог даёт ещё сил метлу держать, – оставив работу и поклонившись в пояс, хрипло поприветствовал дворник, а после обратил на меня умильный и благоговейный, но несколько растерянный взгляд. – И вам здравствовать, барышня-с…

– Юлия Александровна, моя невеста и твоя будущая хозяйка, – охотно представил меня Нестор.

– Вот старый дурень! Ей-Богу, не знал! – виновато воскликнул Антип.

– Почти никто из дворовых ещё не знает. Как жизнь молодая? Как жена? – поинтересовался Нестор, и дворник вновь помрачнел, и глубокая прямая морщина вновь залегла меж его густых поседевших бровей.

– Жена-то…. Хворает, барин, всё после родин. Который день уж не спадает жар, – ответил крестьянин и чуть дрожащей рукой промакнул лоб измятым синим платком.

– Что ж, голубчик, скверно. А которого родила? – спросил Нестор.

– Седьмого, – невесело ответил Антип, и уста мои невольно разомкнулись от изумления. – Да только и суток не прошло, как Господь его прибрал. Рожала Манефа моя без повитухи – в этом, может, и беда вся. Под вечер разрешилась, да дитя не закричало. Шлёпали его, шлёпали – всё пустое. Ну, ничего, подумали, авось как-нибудь. Дуняшку-то вон выходили, даром, что уж пятый год молчит. Помощница зато какая! Вымыли мальчишку, в люльку положили. Через час-другой тихонько запищал, будто зверёк какой дикий, да скоро затих. Думали, что уснул, и сами на покой отправились. Но утром я встал и увидел, что меньшой наш окоченел уж и трупными пятнами пошёл. Не стал Манефу и детей будить. Ящик нашёл, положил туда дитя, заколотил да снёс на околицу, спустился в овраг да там и схоронил. Пришёл домой – Манефа слёзы льёт, а сама горячая как печь. Всё без единого слова поняла и как медведица завыла.