Сухопёрышкину было около двадцати семи лет, он приехал в посёлок издалека, и это всё, что о нём знали местные.
Роса ещё не сошла. В воздухе висела та особенная свежесть, которую нельзя почувствовать даже после дождя. Сухопёрышкин остановился, поправил плащ и закрыл глаза. Замелькали картинки прошлой жизни, другой страны, другого мира, и по венам потекла почти забытая сила. Ничто, кроме постепенно пробуждающегося леса, не могло разбудить в нём колдовство. Ничто не могло причинить такую острую радость и подарить такую сладостную боль.
Сила раскрывалась, раня изнутри.
И вдруг в поток этой силы ворвалось что-то чужеродное и почти мёртвое. Ощущения повели в глубь леса, и Сухопёрышкин, доверившись, слепо подчинился. Сила земляного колдуна помогала огибать деревья, обходить ямы и муравейники. И всё-таки он едва не споткнулся, когда нога упёрлась во что-то мягкое.
Догадка поразила раньше, чем Сухопёрышкин открыл глаза. В раздвоенном стволе берёзы сидел юноша лет семнадцати. Лохматый, грязный, в помятой одежде, с разводами на щеках и мелкими царапинами на открытых участках кожи, он откинулся на спину и смотрел вверх не моргая.
– Эй, парень, – Сухопёрышкин тронул его за плечо, но реакции не последовало. – Всё хорошо?
Юноша не двигался и не отвечал. Но грудная клетка мерно вздымалась, губы и щёки розовели, и сомнений в том, что он был жив, не оставалось. Он будто спал с открытыми глазами.
– Не хочется тащить тебя на себе, – вздохнул Сухопёрышкин и потянул юношу за руку. Тот неожиданно повиновался. – Уже хорошо.
Сухопёрышкин, не отнимая руки, сделал несколько шагов. Юноша покорно пошёл за ним.
– Мы, конечно, тебя ещё осмотрим. Но я уверен, что тебя усыпили, дружок.
Они торопливо пробирались через проснувшийся лес – меньше всего Сухопёрышкину хотелось, чтобы кто-то их заметил.
– А может это приворотное, а? Хотя нет, тогда тебя бы заткнуть было сложно, а ты молчишь… Интересная ты находка. Из наших такие фокусы никто не умеет делать.
Сухопёрышкин шёл, тихо переговариваясь с безмолвным юношей. Так колдун успокаивал себя – одна из немногих сохранившихся из прошлой жизни привычек.
***
– Неизвестное колдовство перед Купалой – плохой знак, – заметил Олег, поправляя очки.
Ярослав, только окончивший рассказ о том, как встретил Сухопёрышкина в лесу, задумчиво кивнул. Парня, который шёл с травником, он не знал. От него не исходило ни магии, ни той многозначной пустоты, которая ощущалась рядом с людьми. Энергетически он был абсолютно пустым местом. К тому же слишком покорно и безвольно шёл за Сухопёрышкиным, странным даже для магического общества.
– Напоит зельем, парень всё забудет. И всё, – буркнул Саша. – Сухопёрышкин же сможет понять, кто его заколдовал?
– Нет, – возразил Олег. – Если Ярослав всё правильно понял и почувствовал, следов колдовства на том парне нет.
– Может заклинание сложное?
– След есть в любом случае.
– Может, Яру не хватило способностей его рассмотреть?
Ярослав скрестил руки на груди и закатил глаза:
– Я уверен в том, что почувствовал.
Саша отвернулся и ничего не ответил. День не задался с утра: его разбудил истошный плач младшей сестры, он забыл о каше на плите и оставил всех без завтрака – мама, правда, спасла ненавистной в семье Гвоздикиных яичницей. Теперь на поляну вбежал дурак-Королёк, раздувает из мухи слона, ещё и Злату под ручку притащил.
– Кто мог это сделать? – спросила удивительно тихая Злата. Она сидела на большом пне под ёлкой рядом с ямой, где лежали гитары – вдали ото всех, обняв себя за плечи, точно замёрзла. – На чьё заклинание похоже? Точно не огонь. Мы не можем влиять ни на тело, ни на сознание.
