Пусто, только туман клубился…
Дед Захар возник посреди дороги внезапно как гриб после дождя. Вот только пусто место было, а уже глядь, стоит, оглядывается ошалело, будто сам не понял, как здесь очутился.
– Антонина? – приглядываясь к внучке, он словно не поверил глазам. – Антонина, ты?
– Деда! – чуть не поскользнувшись, та бросилась к долгожданному гостю. – Ты нашел меня, ты меня нашел…
– Ох, Тонька, куда тебя занесла нелегкая, – обнимая ее, испуганно бормотал дед. – Чудом отыскал тебя, чудом. В Зуевке спросил, как добраться в Варыгино, а мне ответили, нет такой деревни. Когда-то была, да сплыла уж давно… Решил, что ослышался тогда по телефону. И где искать тогда?
Но с другой стороны, если ты дозвонилась, значит, на телеграфе побывала. На почту зашел и спросил, не помнят ли они дивчину, что на днях Волгоград вызывала. А там две кулемы, переглянулись, плечами пожали и говорят, не было такого. Ну, все, думаю, приехал…
Зашел в забегаловку, что напротив; бутерброды с чаем взял, сижу, жую, думу думаю.
Тут чувствую, на плечи легонько так ладошки чьи-то опустились, и милый женский голосок шепчет, значит, что та, кого я ищу, вот здесь находиться; и клочок бумаги на стол передо мной опустился, а на нем карандашом; север, юг и стрелочками показано, как до деревни дошагать. Смешная такая карта, будто ребенок рисовал, но понятная.
Хотел было повернуться, да взглянуть на благодетельницу, а она как прочуяла, и серьезно так приказала не оглядываться. Только косынку в ромашках и успел разглядеть.
– Косынку в ромашку, – удивленно охнула Тоня. – Так это же телеграфистка с почты!
– Не, не было на почте никого в платке. Говорю же, там две гусыни недовольные сидели, лет уже за пятьдесят. А эта по голосу слышно, молодая… Может за тридцать немного будет.
Ох, и намесил я километров… Верст восемьдесят точно прошел. Чего только не увидел на пути.
Но об этом потом! Давай, хватай пожитки свои, и дергаем отсель. Не обессудь, но знакомиться с твоими непонятными родственниками желанием не горю.
– Куда же она от законного мужа пойдет? – насмешливый голос золовки как обухом по голове ударил.
И подкралась же так неслышно, ведьма чертова.
Отодвинув Тоню за спину, дед Захар окинул взглядом Устинью.
– Так считайте, с сегодняшнего дня я им развод дал, – жестко ответил он.
– Да вы шага отсюда не ступите, – расхохоталась золовка. – Тайга сплющит…
– Ну! – бесстрашно хмыкнул дед. – Сюда же я как-то добрался. Не сплющила, хоть и пыталась. И что у вас здесь за дела неприглядные творятся, а? – перешел он в наступление. – Лес сосновый я встретил… Странный такой. Может, подскажете, почему на каждой сосне римская цифра семнадцать вырезана? Или мне самому додумать?
Поразительное дело, но слова деда, если не напугали золовку, то в замешательство ввести сумели.
А дед между тем продолжал наступать.
– А еще, попалось мне на пути очень неправильное кладбище… Слыхивал я про такие погосты, – и выдержав паузу, во время которой с наслаждением упивался смятением Устиньи, продолжил.
– Знаете, как они называются? Живыми кладбищами… А знаете почему? Потому что …
– Хватит! – взвизгнула золовка.
– Почему же, хватит? – не согласился дед. – Я только начал… Вот ваш дом, правильно? – кивнул он на избу. – Две сосны вижу. И вот знаю, что когда-нибудь эти сосны появятся в том странном лесу. Так никто мне не помешает срубить их прямо сейчас, и пополнить ими тот лес, но римская цифра семнадцать, будет говорить уже от вашего имени.
