Obscura reperta [Тёмные открытия]. Игра в роман - страница 80

Еще несколько страниц в таком духе – единственное, что можно было читать. Дальше шли слова, продавленные пером на бумаге, бесцветные, корявые… «Господи, я не создан для жизни робинзона! Сейчас у меня есть все, что необходимо, по их мнению, для безбедной жизни, мне не приходится ничего делать, не нужно защищать свою жизнь от диких животных и агрессивно настроенных людей, но мне настолько не по себе, что я начинаю завидовать погибшему Джойсу. Я мог бы научить их чему-то – но чему? Чем жизнь в нашей развитой цивилизации лучше? Разве только тем, что мы можем сесть в самолет и потерпеть крушение в таком месте, где об этой цивилизации никто не знает. Мы поклоняемся различным богам – кто тщеславию, кто жадности, кто ненасытному разврату, мы затмили себе глаза внешними атрибутами счастливой жизни, но они не помогают нам избавиться ни от болезней, ни от старости, ни от тоски. Мы умеем читать и писать, мы накопили огромный свод знаний, но, по большому счету, идем ли мы вперед, к чему-то светлому и высокому? Напротив, мы раздуваемся вширь, и скоро, кажется, произойдет взрыв, который вернет нас, возможно, к нищенскому состоянию, к первобытности, только для нас это будет гораздо страшнее, мы отравлены нашим прошлым, нам из него не выкарабкаться».

Варвик уже не заботился о том, чтобы пиджак был не мятым, да и вообще предпочитал ходить до пояса голым. Он загорел до черноты, волосы его выгорели, и с каждым днем все больше отрастала борода. Через пару недель с той ночи, когда он попал на остров, он уже не мог видеть ни Аши, ни остальных, ни пейзаж, которым в первые дни так пленился. Он все время просиживал в хижине, много спал, а когда бодрствовал – полулежал на соломе, томясь о скуки. Он даже стал неумело молиться, чтобы Бог, в которого он раньше не верил, вызволил его отсюда или поскорее убил. «Хорош бог, – думал он после внезапного религиозного порыва, – бог, молящийся другому богу. Вот один из образов бесконечности. Бог, которому я молюсь, тоже кому-то молится и так далее. Скоро я сойду с ума». Но страха перед сумасшествием он не испытывал. Всепроникающая ирония и апатия заполнили все его существо.

Однажды во время таких раздумий он заметил, что Аши топчется снаружи, не решаясь войти. Он позвал жреца. Юноша с почтительным поклоном испросил разрешения обратиться к богу с вопросом.

– Ну что там у тебя?

– О, всеблагой! Не откажи нам в милости и ответь, как быть с праздниками, которые мы устраивали раньше по заветам предков?

– А что за праздники?

– Победа над обезьяной темной горы…

– Продолжайте праздновать, – прервал его Варвик.

– Значит, мы может готовиться к завтрашнему торжеству, – заключил юноша и, поблагодарив бога, вышел.

Вскоре вся деревня зашумела, зашевелилась, наполнилась радостным духом. Это продолжалось до темноты. Понемногу суета снаружи утихла, поселок словно вымер, как это всегда бывало по ночам. Варвик слышал, что неподалеку разговаривают Аши и Зыш. «А ведь я до сих пор не понимаю их языка», – подумал он, и снова с горечью осознал, насколько он стал другим. Человек, увлекающийся историей культуры, знающий шесть языков, интересующийся древними религиями, попав в такой уголок земли, который можно назвать раем для исследователя, совершенно забывает о своих прежних пристрастиях. Его не волнует ни культура, никем не исследованная, ни незнакомый очень благозвучный язык, ни диковинный культ. Ему на все это наплевать, он думает только о том, как бы поскорее выбраться отсюда или сдохнуть! Как можно одержать победу над обезьяной темной горы, когда сам превращаешься в примата? Он встал, прошелся взад-вперед по хижине, потом кликнул Зыша. Тот неуклюже заспешил к нему. Подошел и Аши. Действительно, без него было не обойтись.