Мы с Лизкой заулыбались сквозь слезы.
– Я – Аня, – сказала жива. – Вы – Коля и Лиза. Светлая память Марку.
Мы замерли.
– А теперь, – она придвинулась ко мне, – возьмись руками за скамью и держись, Коля. Будет больно.
Она повела рукой, словно собиралась смахнуть паутину у меня с лица и груди, и вдруг я почувствовал, как сотни или тысячи нитей натянулись в моем теле. В руках, ногах, в голове и спине. В каждом пальце и каждом волосе. И все они устремились туда, откуда вчера из меня вышел наконечник стрелы. И каждая казалась стальной струной. Каждая разрезала мою плоть, калеча меня и вызывая невыносимую боль. И я стиснул зубы, зарычал, застонал, зашипел и потянул на себя скамью, на которой сидел. В глазах у меня потемнело, и сквозь ужасную муку я почему-то смог подумать, что вот так, наверное, выглядит черный взгляд изнутри.
– А ты веселый парень, – засмеялась Аня.
Я открыл глаза и выпустил скамью, доска которой треснула, едва не переломилась по сердцевине. В руке у Ани была та самая стрела. Осязаемая и целая. Древко, куриное перо, алюминиевый наконечник. Только теперь я разглядел, что чайная ложка была раздавлена прессом или просто положена под трамвай. А потом заточена и заострена. Осталось понять, как ее удалось перетащить в призрачный мир, а потом извлечь оттуда.
– И нечего тут понимать, – прошептала Аня и выпустила стрелу, рассматривая кровавый ожог на середине ладони.
Стрела упала на земляной пол беседки и с шипением растворилась, оставив полосу пепла и наконечник.
– Лиза, – посмотрела на мою соседку Аня. – Возьми его. Ты знаешь, как сделать, чтобы отправители думали, что она еще на месте.
– Знаю, – кивнула Лиза и наклонилась за ложкой.
Я взглянул на ладонь живы. Ожога на ней уже не было. Аня несколько раз сжала кулак и устало улыбнулась.
– Многого не скажу… – вздохнула она. – Пришли пятеро. Кажется, ненадолго. Где-то с неделю назад. Или чуть больше. Может быть, они пришли за кем-то? Или за чем-то? Я не могу проглядеть, зачем они пришли. Но, возможно, пришли не в первый раз. Ты, – она посмотрела на меня, – похож на них. Не по привороту, изнутри. Возможно, ты им нужен.
– И что я должен буду для них сделать? – удивился я.
– Ты ничего им не должен, – покачала она головой. – Но ты можешь. Только ты и можешь. А что, мне неведомо. И откуда они пришли и куда уйдут, неведомо. Когда двери открываются, я вижу вошедших, а разглядеть, что за дверями, не всегда успеваю. В этот раз не успела. Коридор длинный и с поворотами.
Она вдруг подмигнула ФСБ, да так, что он улыбнулся.
– На тебе было три приворота, – вновь повернулась она ко мне. – Послушание я сняла. Пробуждение силы без послушания не должно действовать, но трогать я его не стала. Можно вовсе без силы тебя оставить. Сам будешь справляться, как – не знаю. Но самое главное и самое опасное все там же, на месте. Любовный приворот. Его нельзя вот так выдернуть. Это как вспаханную целину перестилать. Бесполезно. Впитался он уже, потому как он не сам по себе, а как повод. Пружинка, которую кудесник стронул. Так что все остальное ты уже сам сделал. Прыгнул в омут и нахлебался.
– И что же… – прошептал я. – Есть ли какой-нибудь выход?
– На твое счастье, есть, – кивнула Аня. – Тут ведь как, если тебя на болоте прихлопывает, уже не выпутаешься. Захлебнешься. А если ты на твердом топчешься, остается надежда, что устоишь. У тебя есть внутри, на что опереться. Едва различимое, но есть. Причем, едва различимое не потому, что мелкое или неважное. Нет. Просто тобой глупость управляет, она глаза тебе застит. Хотя ты вроде уже и опираться начал.
