– С трудом, – вздохнул Толик. – Но я все понимаю.
– Тогда мы высаживаем вас и за работу, – сказала Лизка.
– Присматривайте за Димкой, – улыбнулся Вовка. – Что там с Леней?
– Леня работает, – ответил ФСБ. – Марк уже в морге, похороны в среду. Троекуровское. Будьте осторожнее и, если что, сразу связывайтесь с Мариной.
– Она так и будет здесь? – спросила Лизка. – Я к чему, надо посмотреть, о каких запасных точках известно было Петьке. И что делать с офисом?
– С офисом ничего делать не надо, – успокаивающе махнул рукой ФСБ. – Аренда оплачена на два месяца вперед, на дверях табличка «Ремонт», да и стекло залеплено пергаментом в краске. Все оборудование вывезено. На офисном телефоне вежливый автоответчик. Марина все закруглила еще в субботу к обеду. Образцовый сотрудник!
Почему-то ФСБ посмотрел на меня.
– Марина молодец, – развел я руками.
– Приехали, – обернулся Толик.
Мы вышли из автобуса, и он сразу укатил. ФСБ вздохнул и подошел к высокому забору, бросив мне, прежде чем нажать на звонок:
– Мы с Мамырой в одном подъезде жили. Она младше меня где-то лет на двадцать пять. Я ее помню еще малышкой лет двух. Трудно было не заметить, она меня обзывала «дядя-колдун», когда я еще и сам об этом не подозревал. Ее Шурка – поздний ребенок. Выбрала она для нее отца по каким-то собственным параметрам, понесла, родила, а ему, полагаю, даже не сказала о том, что у него дочь появилась. Вот так тоже бывает.
– Зачем мне это знать? – спросил я.
– Я не отец Шурке, – объяснил ФСБ. – Хотя и не отказался бы.
– Вы мысли читаете? – удивился я.
– Нет, к счастью, – засмеялся он. – Просто иногда мне кажется, что та двухлетняя кроха, что превратилась в Мамыру, инициировала меня. Сделала тем, кто я есть. И отчасти привела вот ко всему этому. Я не про нынешние беды, конечно.
– Меня вот никто не инициировал, – вздохнул я. – И соседи у меня были обыкновенными. Я еще думал, что у меня с глазами непорядок. Ну, сбой какой-то. Мало ли…
– Ты уже придумал, что нам дальше делать? – посмотрел на меня ФСБ.
– Думаю, – пожал я плечами.
– Кто там? – послышался за дверью голос Шуры.
– Борисов и Макин, – ответил ФСБ. – Надо будет глазок вкрутить, что ли. Открывай, Солнце.
***
ФСБ куда-то сразу ушел, и я остался в горнице один за огромным столом. Из кухни появилась Шура с подносом, и я стал завтракать и обедать одновременно. Она села напротив и подперла подбородок ладонью.
– Где все? – спросил я между куриным бульоном и макаронами по-флотски.
– Леня с утра уехал, а Лиза и Володя были с вами, я так поняла, что отправились по делам с Толиком, – сказала Шура. – Мама с ФСБ ушли советоваться на веранду, а Марина и Димка обосновались в летнем домике, там теперь что-то вроде диспетчерской, так что вечером я вам постелю как раз на веранде. Уже тепло.
– Мы же на «ты», Шура, – напомнил я ей. – Тебе сколько лет?
– Восемнадцать, – гордо сказала она. – Я, как и Володя. Будущий филолог. МГПУ. Второй курс. Завтра меня здесь не будет до вечера.
– Далеко добираться, – заметил я. – Это ж… за ВДНХ?
– Да, – вздохнула Шура. – Но это только теперь, пока вы здесь. Так-то у меня место есть в общаге.
– А как тебе больше нравится? – спросил я. – Шура или Александра?
– Саша, – прошептала она, покосившись на входную дверь. – Подруги зовут меня Сашенька. Саша – лучше всего, нежнее. Но маме нравится Шура, так что здесь я Шура.
– Шурик! – с радостной улыбкой в горнице появился Димка, но, завидев меня, тут же стер улыбку. – Здравствуйте, дядя Коля. Доброе утро и добрый день.
