Пашка. Всего лишь друг Пашка, написавший: «Хей, Варварка, как делища?» Чертов Пашка, чтоб его!
Во рту стало горько от разочарования, следом накатила злость и растворилась в новой волне надежды. В голове крутилось: «Паша, Пашенька, вот кто мне поможет». Варя крутанула вентиль, вытерла пальцы о футболку, лежавшую на полу, и быстро нажала на вызов, но случайно попала на иконку видеозвонка. Хотела сбросить, чтобы перезвонить по аудио, но на экране уже появилось Пашино лицо. Румяные щеки в обрамлении соломенных волос придавали ему сходство со Страшилой из «Изумрудного города».
– Здоро́во, Варварка. Ты че, под дождь попала?
– Паш, ты дома?
– А ты в ванне, что ли? – Густые желтые брови взметнулись вверх. – Голая? Опусти камеру пониже, плохо видно.
– Паша! – одернула Варя. – Слушай и не перебивай. Ты должен сходить к Андрею. Прямо сейчас. У вас ночь?
– Вообще-то день. Суббота. Первое ноября. Две тысячи двадцать…
– Паша! – Варя повысила голос. – Пожалуйста, сходи к Андрею. Тебе же близко, через двор. Очень надо!
– И что я ему скажу? «Привет, Андрей»? – хохотнув, пропел Пашка.
– Неважно. Просто сходи. Прошу!
– Ох, ну лады-нормалды. – Друг нехотя встал. – Опять у вас какие-то мутки. То письмо передай, то не передавай. – Камера повернулась к вешалке в коридоре, на которой болталась одинокая ветровка. Было слышно, как Паша, сопя, натягивает кроссовки. – То коробку отнеси – нет, не неси. Я кто вам, голубь почтовый?
– Какую коробку? – Варя вытерла лицо свободной рукой.
О письме она помнила. Еще бы не помнить. Накорябала в конце сентября, в одну из дождливых ночей, и попросила Пашку передать. Три желтых линованных листа, неразборчиво, истерично исписанные с обеих сторон. Пришлось, правда, оторвать пару уголков – на них Варя, сама того не заметив, неумело набросала схематичные портреты. На одном Андрей обнимал ладонями ее лицо, на другом целовал в нос.
Как только письмо оказалось у Пашки, Варя перехотела, чтобы Андрей читал его. Пришлось сказать другу, чтобы порвал и выбросил листы. Он поворчал, но согласился.
А вот о коробке Варя слышала впервые. Она не просила Пашу передавать никаких посылок. После разрыва, конечно, мелькала мысль: собрать и вернуть Андрею его подарки и забытые мелочи, но до дела руки так и не дошли.
– Паш, о чем ты? Что за коробка?
– Забей. – В кадр снова вплыло лицо друга. – Ну так чего у вас с Андрюхой? Почему я счас к нему прусь? Верней, я знаю почему. Потому что я полудурок. А вот зачем – не знаю. Объяснишь?
– Он не отвечает на звонки. А мне надо… – Варя запнулась, не зная, как донести до Пашки, что «надо» означает «мое сердце взорвется, если этого не произойдет», – мне очень надо знать, что с ним все в порядке.
– А че ты, новости какие-то слышала? – Друг насторожился. – Ну типа в районе утечка газа или террорист?
– Нет, ничего такого. Я потом объясню.
– Захожу в лифт. Счас связь пропа…
Друг отключился, и Варя отложила телефон. Она медленно вылезла из ванны, завернулась в полотенце и опустилась на бортик. Взгляд упал на зеркало, висящее напротив. Мокрые волосы облепили шею и плечи, как черные щупальца. Варя напоминала себе измотанную, ослабевшую жертву, которую неведомый монстр вот-вот утянет на глубину.
В ванную заглянула Сара.
– Хорошая идея – попросить Пашку. – Робкое выражение лица придавало сестре еще больше детскости. – Оставить тебя одну?
– Нет. Только давай помолчим.
