Мы вышли в летний зной, и он обжег кожу горячим ветром. Солнце палило не на шутку, и поскольку стоял только май, летом тут наверняка будет пекло и загорятся амбары. Но правду говорят, что восемьдесят[3] градусов когда сухо – это совсем не то, что восемьдесят градусов когда влажно, поэтому ничего ужасного не было. На самом деле, проморгавшись на солнце и приспособившись к жаре, ее уже как-то можно и не замечать. Она привлекает внимание где-то первые пятнадцать минут. Когда я вернусь, в Сент-Луисе будет уже за девяносто, а влажность – от восьмидесяти до ста процентов. Это, конечно, если я вернусь. Если у нас с Эдуардом дело дойдет до оружия, вряд ли такая возможность представится. Скорее всего он меня убьет. И я надеялась всерьез уговорить его оставить в покое Донну и ее семью, не прибегая к насилию.
Может быть, жара не казалась невыносимой из-за ландшафта. Альбукерк – плоская пустая равнина, убегающая вдаль во все стороны к кольцу черных гор, будто все, что здесь было ценного, выбрано из недр дочиста, а отвалы сбросили в эти недоступные горы, напоминающие гигантские терриконы. Местность действительно походила на самую большую в мире шахтную разработку, и было в этом пейзаже нечто раздольное и безлюдное. Будто здесь что-то погублено, будто ты в этом пейзаже чужой и незваный гость. Плохая энергия, как сказала бы Донна. Никогда и нигде ни одно место не казалось мне таким чуждым.
Эдуард нес оба мои чемодана, доставленные багажным транспортером. Обычно я бы взяла один, а сейчас – нет. Мне хотелось, чтобы у Эдуарда руки были заняты не пистолетами. Чтобы у меня было преимущество. Я не собиралась открывать стрельбу по дороге к машине, но Эдуард куда практичнее меня. Если он решит, что опасности от меня больше, чем пользы, он может устроить несчастный случай, не доходя до машины. Имея с собой в обозе Донну, это было бы затруднительно, но вполне возможно. Тем более – для Эдуарда.
И вот почему я еще дала ему выйти вперед – чтобы он был ко мне спиной, а не я к нему. Это не паранойя – когда имеешь дело с Эдуардом, это нормальные правила выживания.
Эдуард пропустил Донну вперед открыть машину. Сам он сбавил шаг и пошел со мной рядом, и я отодвинулась. Мы стояли посреди тротуара и смотрели друг на друга, как готовые к перестрелке противники из старого фильма.
Он держал в руках чемоданы – наверное, понимал, что я слишком накручена. И знал, что, если бросит чемоданы, у меня в руке тут же окажется пистолет.
– Ты хочешь знать, почему я ничего не имел против, чтобы ты была сзади?
– Ты знал, что я не стану стрелять тебе в спину, – сказала я.
Он улыбнулся:
– А ты знала, что я вполне мог бы.
Я склонила голову набок, почти сощурившись от солнца. Эдуард, конечно, был в темных очках. Но это было не важно, так как его глаза редко что-нибудь выдавали. Не о глазах его надо было мне беспокоиться.
– Ты любишь опасность, Эдуард. Вот почему ты охотишься на монстров. Каждый раз, когда ты выходишь на ринг, тебе надо отчаянно рисковать, иначе не в кайф.
Мимо нас прошла пара с тележкой, нагруженной чемоданами. Мы молча ждали, пока они проедут. Женщина дернула головой в нашу сторону, заметив напряжение в позах. Мужчина потянул ее за собой, и они удалились.
– Ты это просто так или к чему-нибудь? – спросил Эдуард.
– Ты хочешь знать, кто из нас лучше стреляет, Эдуард. Давно хочешь это выяснить. Если ты убьешь меня внезапно, вопрос так и останется без ответа и будет тебя сверлить.
