Хватит! Откомандовались. Прошло время произвола! Купил сейчас двенадцать упаковок фталазола и десять бутылок желудочного сока. Выпил всё до капли за нашу свободу, закусил пачкой хлортетрациклина гидрохлорида и хорошо мне так, легко и свободно. Третий час ночи, лежу, гляжу на экран. Только что табличку показывали: «Не забудьте выключить телевизор».
Ну-ну… Как же! Разбежался…
Вот моя деревня
(«Путешествие в обратно я бы запретил.» Г. Шпаликов))
Через всю свою большую Родину, с южного конца её на северный, я сонно катился по старинным неровным рельсам вместе с дремлющим на ходу поездом № 43 из Алма-Аты в Кустанай. На родину с маленькой буквы. На малую, значит, родину.Ехал я туда в последний раз. Правильнее, конечно, должно быть, чтобы не в последний. Но как-то уж совсем неуверенно правильность эта чувствовалась. Без вдохновения и честного патриотизма.
Ну, а как чувствовалось, так и получилось. Десять лет после того трехдневного налёта на «край родной, навек любимый», который меня
выкормил, снабдил наглостью кота и орлиным бесстрашием юности,
признаками местного, слишком уж яркого провинциального колорита, замашками и манерами победителя, северной крепостью характера и настырностью дятла, пробивающего дырку в любом дереве. Да и в бетоне, если надо будет.
За жизнь, довольно – таки затянувшуюся, я наслушался со всех сторон от разных по силе духа людей о ностальгии. Одни натурально рыдали, вспоминая рынок в далеком своём райцентре, где продавали сахарную разноцветную вату и горячую кукурузу, и где они, малолетки, гуляли маленькой толпой по рядам и всё подряд пробовали, наедаясь бесплатно на пару дней вперед. Другие, с натугой скроив из лица маску рыжего клоуна и неумело кривляясь, вспоминали Москву. Туда их и сейчас какая-то сила впустую тянет не первый год уже. А рванули они из столицы в Казахстан с большими долгами и мелкими пакостями родственникам. Они вспоминали ту Москву, в которой было куда лучше жить, чем с азиатами, если бы не долги эти немалые. А тут, в Казахстане, и искать их никто не стал. Не пришло в головы.
И ещё от разных знакомых, которых черт унес далеко от городка или деревеньки, где родились, слушал я и всхлипы, снабженные положенной по теме слезинкой, и мат-перемат о себе, идиоте, предавшем родные, хоть и неизвестные миру края.
А по мне ностальгия – это просто ноющее внутри чувство безвозвратной нехватки неожиданно улетевших детства и юности. И вот оно, болезненное чувство это, привязано к конкретной географической точке, в которой уместилась малая родина. Точка может быть и неказистой деревней, и городом-милионником. И никакие события, упавшие в пропасть уже взрослой вашей памяти – ни размашистые стройки, ни повальное освещение улиц или смена плохого руководства на хорошее – никак и никогда не станут мучить вас ностальгическими страданиями.
Только детство и юность ранняя, только то, что было рядом с вами в то бурлящее время: дома-хрущовки, водопроводные колонки на углах, скверы, рынки, клумбы вдоль улиц, неуклюжие щиты с издевательским текстом «Храните ваши сбережения в сберегательной кассе», танцплощадки в парке, камни и грязь на фирменных отечественных дорогах, обитые белой жестью лотки с тетками, весело продававшими ливерные пирожки, да ещё и незабвенные любимые всеми автоматы с газводой.
Ностальгия – это тоска по закуткам за сараями или густым кустарникам, где друзья пацаны шабили первые свои папироски, стыренные у отцов. Это драки край на край, село на село, без причин, а просто потому, что так было всегда. Ещё деды ходили стенка на стенку. Ностальгия – это как яркое сновидение, в котором ты, шестнадцатилетний заморыш, героически тискаешь после кино прямо за клубом свою первую любовь Валюху, а она заливается хохотом, как на кинокомедии.
