Обстоятельства речи - страница 16
погладит глазами горячие камни могил
и скажет: «Прости, я пошёл» с сипотцою.
И что тебе до суеты и пустой о тебе болтовни,
до торжища, где суесловная славы делёжка,
до всей этой глупой и злой трепотни, трескотни,
в которой не боль, не любовь, а тщеславья ветóшка?
Да пусть их. Что дела до всяких прокуд?
Они пошумят, погалдят и пройдут.
Душа твоя с неба на ниточке света.
И ты остаёшься. Спасибо за это.
2012—2017
«слёзы капали и капали…»
Счастье всегомира не стоит
одной слезына щеке невинного ребёнка.
Ф. М. Достоевский
слёзы капали и капали
дети плакали и плакали
и стремились реки слёзные
посолить собой моря
а цари царили грозные
а мы пили воду пресную
и слова писали честные
духом в небесах паря
а земля орала в корчах и
улетали дымом корчаки
слёзы капали и капали
и менялись времена
дети плакали и плакали
процветало плодовитое
человечество напитое
детскою кровью допьяна
2017
шаламовские эпиграфы
1.
Незащищённость бытия…
На песке времён построен
прочный дом не устоит
и обманчиво спокоен
бытия неспешный быт.
И по божьему почину
счастье в поисках ловца.
Всё прекрасно, чин по чину
от начала до конца.
Но откуда эта нотка
чашки, треснувшей в руке,
и неверная походка,
и застрявший ключ в замке?
Голос времени натружен
и то плачет, то хрипит.
До рассвета стынет ужин,
чай вечерний не допит.
Что за приторная сладость
над отечеством дымка?
И откуда эта слабость
в белых крыльях ангелка,
и прощенье, и отмщенье,
и мольба, и лития,
жизни смертной причащенье,
беззащитность бытия?
2.
Вверх по течению веков
плывёт челнок.
Протяжный лиственниц букет
вдоль берегов.
Горит брусничный белый цвет,
как свет снегов.
Глядится небо в зеркала
воды земной.
В них свет сливаются и мгла,
мороз и зной.
Позвякивают в зеркалах
огни зрачков
и дух, и прах, и в кандалах
поток веков.
И вольница воды живой,
и ледостав,
и поворота плечевой
хрустит сустав.
Трещит усталый позвонок,
сходя с ума.
Наперекор всему челнок,
как жизнь сама,
когда хрупки земная твердь
и склянки век,
когда в затылок дышит смерть
и зверем век.
Продрогшая душа любви.
Судьбы правёж.
Мелькают блики на крови.
А ты плывёшь.
3.
Больного сердца голос властный…
Жить бы себе да и жить,
не изменяя веселью,
сладкую требу служить
в шатком дому новоселью.
Жить бы себе поживать,
жить, головы́ не мороча,
манку по крошке клевать,
не ворожа, не пророча.
Жить бы, язык прикусив,
жить бы, о жизни не плача.
петь на расхожий мотив,
бред полоумный толмáча.
Только колотит в груди
и разрывается коло,
только гульбы посреди
колокол смертный глагола.
Только нездешняя власть
болью звенящего зова,
только горчащая сласть
неукротимого слова.
Только дорога туда,
где ни конца, ни начала,
где до рассвета звезда
птицей подбитой кричала.
4.
Всё те же снега Аввакумова века…
Танцуют лучи на скоблёном полу,
забытая память толчётся в углу
и печь подмигнёт сквозь железное веко —
туманное эхо минувшего века.
А здесь на чужом и промозглом ветру
придвинься поближе к сырому костру
и грейся в голодной ломóте
в сторожкой пунктирной дремоте.
Ты лагерный номер, прижизненный прах
на мушке прицела в расстрельных снегах.
Голодною пайкой земных благостынь —
колымская яма, смертельная стынь.
Но руки к огню тянет скованный странник,
но слово живуче, как кедровый стланник,
срывается с губ и уходит в бега.
И век уж не тот, да всё те же снега.
2017
«Защемит, отпустит и снова зажмёт…»
На том берегу мы когда-то жили
Елена Шварц
Защемит, отпустит и снова зажмёт,
и снова отпустит тоска ли, печаль ли
о времени скудных и стыдных щедрот,
Похожие книги
«…у Виктора Кагана, этого зверя стихов, есть… уникальная черта: спрятавшись за десяток ассоциаций, цитат, реминисценций, аллюзий и иллюзий, кивков и экивоков – вдруг вовсе без маски выпрыгнуть навстречу читателю и тоненькой шпагой поразить его в самое сердце… если к кому-то он действительно беспощаден, то прежде всего к самому себе, а это качество в современном литературном контексте, к сожалению, весьма и весьма редкое…» Евгений Клюев
О чём стихи? Да в общем ни о чём – о жизни, смерти, о любви и боли, о том, что насмерть жизнь и нипочём ей происки фортуны и неволи, о том, что говорит житьё-бытьё, о том, что врёт весёлая гадалка, и жизнь так хороша, что за неё и умереть в конце концов не жалко.
Виктор Каган поэт романтический, его поэзия – о переживании себя и жизни в отношениях с жизнью и собой. В её фокусе основные данности человеческого существования – смысл жизни и её конечность, любовь и одиночество, свобода, ответственность. Их отражения и образы в поэзии В. Кагана можно сравнить со стёклышками в калейдоскопе, при каждом повороте которого возникают новые и новые картины.
Реймонда О’Салливана сначала уволили, потом его чуть не сбил грузовик, и под конец его неприятностей он проснулся с утра в теле старика-заклинателя в новом для него мире. Что делать с доставшимися ему в «наследство» учениками, имуществом старика – героя целой нации, отправленного доживать свой век подальше от столицы – Реймонд не знал. Решая свои мелкие проблемы, он влез в игры сильных мира сего. И теперь ему придется решить: взвалит он на свои п
И вот, наконец, заключительная книга трилогии Мариэтты Чудаковой «Дела и ужасы Жени Осинкиной» (ранее вышли «Тайна гибели Анжелики» и «Портрет неизвестной в белом»). Завершается невероятное путешествие Жени и ее взрослых друзей – полное реальных людских проблем, а не выдуманных «приключений». Кажется, все, чем сегодня живет, чему радуется, о чем страдает огромная страна, разворачивается перед глазами героини. А какие разговоры приходится ей выслу