Майор ещё раз посмотрел вперёд и, чертыхнувшись, вернулся в блиндаж.
***
Сердце вырывалось из груди, а в голове билась только одна мысль – «только бы успеть».
Он не видел, как вспыхнула ракета, он не видел выглядывающих из окопа офицеров, он чувствовал только полный животной ненависти взгляд, прожигающий затылок.
Ещё несколько метров, и резко вправо.
Степан скатился в воронку, не касаясь земли, оттолкнулся и выпрыгнул. Пес, вскочивший вслед за ним, на секунду замешкался.
«Быстрее!»
Сухой звук выстрела и надрывный собачий вой.
Не оглядываясь, посыльный прыгнул в окоп и, едва не сбив часового, влетел в блиндаж.
– Степка? – Комбат поднял голову. – ты как здесь оказался?
– Так вот кого овчаркой гнали, комбат, – замполит внимательно посмотрел на посыльного, – а это что у нас?
Тяжело дыша, Степан молча смотрел на офицеров, изучающих записку из гильзы, сил не осталось даже на обычный кивок.
– Радист!
– Я, товарищ, майор.
– Срочно передать на батарею координаты, огонь по готовности.
– Есть!
***
– Товарищ старшина, товарищ старшина!
– Чего тебе, – командир посмотрел на красноармейца.
– Это наши, артиллерия, слышите?
Семёныч вскочил и выглянул из воронки: там, где разведка обнаружила скопление техники, полыхало зарево разрывов.
– Значит…
– Я же говорил, что нашего Степку не поймать! – солдат рассмеялся. – Даже собаками не поймать.
***
– Ну, герой, – офицеры присели перед посыльным, – за такой подвиг тебе и ордена не жаль, только не дадут нам тебя наградить, сам понимать должен – не положено.
Степан тяжело вздохнул.
– Я, товарищ майор, тут берёг на всякий случай, – замполит протянул жестяную банку со свастикой на крышке. – Это, конечно, не орден, но…
«Сливки?»
– Пить ты не пьёшь, – усмехнулся комбат, – поэтому тебе деликатес трофейный, ну а нам с замполитом спирта по такому случаю наливай.
Тихо звякнули кружки.
– За тебя, герой.
Ответом было громкое урчание.
Изредка вздрагивая ухом, из миски самозабвенно лакал сливки огромный, пушистый черный кот Степа.
Июль 41 года.
– Танки!
– Приготовиться!
В окопе раздались щелчки затворов, тихое звяканье бутылок с зажигательной смесью и сдержанный мат. Солдаты молча смотрели вперёд. Танки шли спокойно, словно сознавая свою неуязвимость перед парой десятков грязных, измученных непрекращающимися боями, бессонницей и голодом бойцов.
Три бронированных коробки, изредка лениво ворочая башнями, неспешно целились и стреляли, методично уничтожая всё, что считали помехой на своём пути. Затарахтел пулемёт, ему лихорадочно вторили сухие винтовочные выстрелы, раздавались приглушённые команды.
Александр прислушался и потряс головой.
«Наверное, почудилось», – подумал он.
Однако сквозь грохот разрывов вновь пробился тот же непонятный звук.
«Мины, что ли… Только странные они. Да нет, это просто в ушах звенит».
–..ф – прорвалось сквозь шум боя и лязг гусениц.
«Да что такое, с ума я схожу, что ли?»
–..аф.
«Твою…», – солдат выглянул и замер: метрах в сорока от позиций, возле неподвижного мохнатого холмика суетился маленький щенок.
– Тяф, – прорвалось сквозь разрывы.
«Наверное, мать его там убитая лежит. Эх, танком же раздавит».
Солдат пробовал свистнуть, но пересохшие губы не слушались. Щенок бегал вокруг убитой матери, периодически тыкаясь в неё носом, будто не веря, что остался совсем один на этом страшном поле.
«Пропадёт ведь», – с тоской глядя на приближающийся танк, подумал Александр.
