– А сейчас почему не можете, – молоденький солдатик осторожно погладил Друга.
– Дак нельзя теперь, это в 41-м он пацаном был, а сейчас героем стал: истребитель танков, орденоносец, и защитник рядом видали какой – руку откусит и не заметит, – огромный кулак дружески ткнул в грудь Александра, тихо звякнули награды.
– Тяф, – напомнил о себе пёс.
– Помню, помню, что обещал, держи вот, – Петренко что-то протянул и Друг удовлетворённо задвигал челюстями.
– Балуете вы его, товарищ старшина, – опять вмешался неугомонный солдатик.
– А как не баловать, почитай, всю войну с ним прошагали, от Минска до Москвы и теперь вот снова до Минска, всегда рядом. Мы с Сашком ему жизнью не раз обязаны были.
– Перед боем нам говорит, выживем мы или нет, – вмешался Александр.
– Это как? – заинтересованные красноармейцы со всех сторон обступили боевую тройку.
– Смотрите, – солдат присел перед псом: – ну что, мохнатая морда, скоро бой?
– Тяф!
– Танки будут?
– Тяф!
– А самолёты?
Пес молча смотрел на хозяина.
– Не будет? Это хорошо, – молоденький солдатик вздрогнул, – боюсь я, когда они с неба падают, кажется, будто прямо в душу прямо целятся, сволочи.
– Друг, а Никита, – Петренко кивнул в сторону бойца, – выживет в бою?
– Тяф, – радостно завилял хвостом пёс.
– А я? – вмешался другой красноармеец.
– Тяф.
– Ну, а я? – Александр ласково почесал Друга за ухом.
Пес легонько зарычал.
– Что такое? – солдат присел и посмотрел в глаза собаке. – Выживу?
Друг виновато отвёл взгляд в сторону, тихо поскуливая. Все замерли.
– Так, а ну, – старшина потрепал мохнатого сослуживца, – не хоронить никого раньше времени. – Дружок, скажи, а ты сам вернёшься из боя?
Пёс прижал уши и зарычал громче.
– Эй, да что с тобой такое сегодня? – Александр хотел было погладить Друга, но тот отскочил и залился лаем.
– Старшина, – солдат повернулся к Петренко, – помните, что это значит?
– Помню сынок, помню. Взвод, к бою, танки!
– Так нет их нигде, – раздался недоуменный голос.
– Мать вашу, я сказал, к бою, приготовиться, – Петренко рявкнул так, что некоторые пригнулись.
– Смотрите, – молоденький боец показал рукой вправо: из-за пригорка лениво выползали бронированные коробки.
– Раз, два, три…. восемь, девять, Матерь Божия, да сколько их.
– ПТР2, на позиции! – Александр схватил ружье:
– Ну, с Богом, Друг, пластом, за мной.
И они выползли из окопа.
Огромный кулак разжался и перекрестил скрывшихся за бугорком солдата и пса:
– Храни вас Господь, – тихо прошептал Петренко.
– Вы верите в Бога, товарищ старшина? – неугомонный солдатик удивлённо посмотрел на командира.
– Я очень хочу верить, что он есть, сынок, и что он сейчас там, – ладонь показала вперёд, где шевелились две еле различимые фигуры. – А ещё я хочу верить, что он пришлёт парочку сорокапяток, пока нас тут не раздавили.
– А почему не стреляет? – боец расширившимися глазами смотрел на приближающийся танк. – Метров сто осталось, не больше. Тяжеловато ему без напарника с этой махиной справляться.
– Напарник у него видел какой, лучше любого человека, а Сашок опытный, не боись. Танк-то не лёгкий, сходу не возьмёшь, вот в смотровую щель и целится, чтобы наверняка, – Петренко не отводил взгляда от позиции своего подчинённого.
– А если промажет?
– Типун тебе на язык, – тяжёлая ладонь отвесила подзатыльник бойцу.
– Ну а если?
– Тогда – смерть, – прошептал старшина.
Раздался сухой щелчок: танк, проехав пару метров, неожиданно стал поворачиваться.
