– Ты кури, сынок, кури, и не надо стесняться, слезы мужчину не позорят, помни о них и гордись.
– Я их никогда не забуду, – он подтянул к себе костыли. – Когда выпишут, попрошу отпуск, съездить хочу туда. Выйду я, развеюсь немного.
– Давай помогу, Сашок.
– Ты как старшина сказал, – улыбнулся Александр. – Он нас с Другом и сынками называл, а в 41, когда я щенка вытащил, так мне вмазал, неделю потом губами шлёпал.
– Я сейчас вам обоим тряпками по губам шлепну, не посмотрю, что раненые, – в палату вошла пожилая женщина. – Ишь, накурили.
– Валентина, не бушуй, – добродушно усмехнулся седой.
– Не бушуй, не бушуй, сюда комдив идет, а у вас дым коромыслом. Марш по кроватям.
– Слушаюсь, товарищ командир, – хором гаркнули солдаты.
– Как дети малые, – женщина улыбнулась. – Вот пожалуюсь начальству на вас, живо порядок наведут.
– И наведём, – в дверях показался статный генерал средних лет и успокаивающе махнул рукой, – лежите, лежите.
– Здравия желаем, товарищ генерал.
– И вам того же. – не по уставу ответил комдив и присел у кровати Александра. – Как здоровье, герой?
– Спасибо, товарищ генерал, поправляюсь.
– Вот это правильно, вот это нужно. А чтобы ты поскорее выздоровел, – генерал повернулся к стоявшему врачу, – Виталий Андреевич…
Тот передал небольшую коробочку.
– Приказ читать не буду, мы не на плацу, скажу своими словами. За подбитый вражеский танк, за мужество и героизм ты награждаешься орденом Славы, третья степень у тебя уже есть?
– Так точно.
– Вот, чтобы не скучно ей было, вторую повесишь рядышком, – генерал улыбнулся и пожал солдату руку. – Поздравляю.
– Служу Советскому Союзу, – Александр сделал попытку привстать.
– Лежи, герой, лежи. Жалобы, пожелания есть?
– Товарищ генерал, можно мне после госпиталя отпуск, хоть пару деньков?
– Зачем тебе отпуск? – комдив посмотрел на врача, тот кивнул. – Отвоевал ты своё, так что вылечишься – и домой.
– А разрешите не сразу.
– Первый раз вижу солдата, который не торопится на родину. Валентина Сергеевна, – комдив повернулся к санитарке, – вы видели такое?
– Так у него же, сыночка, все слышали, история какая была, – женщина промокнула платком набежавшие слёзы. – Целыми днями только и говорит, чтобы назад вернуться, на могилу командира своего.
– И, может, похоронить, – сглотнув, с трудом добавил Александр. – Может, найду его.
– Кого? – комдив искренне удивился.
– Друга. Это пёс, на моих руках вырос, – каждое слово давалось с огромным трудом. – Он со старшиной спасли меня… тогда… а мы вместе три года… Да я бы всё отдал, чтобы… чтобы они сейчас живы были.
Все замолчали, тишина нарушалась только всхлипываниями пожилой санитарки.
– Странная история, – хмыкнул генерал, – неправильная она какая—то.
И, повернувшись к двери, крикнул:
– Младший лейтенант!
– Мало я тебе тогда вмазал, – Александр не поверил глазам: огромная фигура заполнила весь проём. – На мою могилку он собрался, бисов сын.
– Старшина, – костыли грохнулись на пол, – старшина, вы живы!
– Младший лейтенант, – не скрывая слез, пробурчал Петренко и крепко обнял своего солдата, – живой я. Врачи запретили к тебе приходить, пока ты совсем слабый был, а меня после ранения списать хотели, так вот уговорил товарища генерала хоть при штабе оставить. Как же вас одних оставить-то, опять куда-нибудь встрянете.
– Вас?
Ответ был заглушен громким лаем: в палату влетел, сшибая всё на своём пути…
– Друг, Друг, – Александр, не веря своим глазам, обнял собаку, – Дружочек! Но как, я же видел, вы погибли…
