– Вас, кажется, зовут Зина?
– Да, Зина Мальцева.
– Вот что, Зина, когда вы завтра освободитесь?
– Я свободна, – быстро ответила девушка.
– Ну и прекрасно! Приходите ко мне в городской отдел днем, часов в двенадцать.
Дорохов и Рогов вышли из Дворца культуры, полковник с интересом поглядывал на парня.
– Давайте знакомиться! Меня зовут Александр Дмитриевич, вас Евгений… а отчество?
– Просто Женя.
– Ладно, договорились. Вы знаете, где живут Лавровы?
– Конечно.
– Сходим к ним, хочу поговорить с родителями.
– Скажите, Александр Дмитриевич, а как с ним, с Олегом?
– Ну вот и ты, Женя, тоже. Об Олеге, будет время, мы с тобой еще потолкуем. Лучше расскажи о себе, о дружине…
– Дружина как дружина, – в голосе парня послышалось разочарование.
Полковник взял Рогова под руку и молча прошел несколько шагов.
– Вы все хотите от меня скоропалительного ответа и не желаете понять, что я еще и сам толком во всем не разобрался. – Он остановился, придержал своего спутника: – Да ты не обижайся. Справедливость, она, брат, восторжествует. Не сомневайся. Ну, и какие у вас в дружине ребята?
Они шли медленно, и Рогов не торопясь рассказывал, что народ у него хороший, дружный, в основном комсомольцы завода сельскохозяйственных машин, что они очень охотно принялись наводить порядок в своем районе, что дружина занимала первое место в городе, но вот случай с Лавровым может запятнать коллектив, но все равно они уверены, что Олег невиновен. Наконец они обогнули здание кинотеатра, и Рогов указал на многоэтажную башню.
– Вот мы и пришли. Думаю, не очень-то нам обрадуются.
На пятом этаже, на двери, обитой коричневым дерматином, была прикреплена медная дощечка с выгравированной надписью: «Лавровы». Им открыла дверь немолодая женщина с высоким лбом и скорбно сжатыми губами. Увидев Рогова и незнакомого мужчину, насторожилась.
– Есть что-нибудь новое? – голос женщины дрогнул.
– Калерия Викторовна, полковник из Москвы приехал, хочет с вами побеседовать, – сказал Рогов.
– Проходите, пожалуйста. – Она провела их в скромно обставленную гостиную. Дорохов рассказал о цели своего приезда.
– Вас в первую очередь, как я поняла, интересует истина… – несколько иронично произнесла Лаврова, – а местные товарищи считают, что она у них в кармане. – В ее глазах вспыхнули искорки гнева.
«Какое хорошее лицо! – подумал Дорохов. – А сын похож на мать. Глупо отрицать физиономистику. Редко встречались мне подонки с красивыми, благородными лицами, просветленным взглядом». Он почувствовал, что мать Олега вот-вот спросит прямо в лоб, считает ли и он, что ее сын убийца, и поспешил ее опередить:
– Расскажите мне, Калерия Викторовна, об Олеге. Как рос, чем увлекался, в общем, какой он.
– Олег в детстве был болезненным, да к тому же еще у него плохо со зрением – сильная близорукость, – тихо начала Лаврова.
Александр Дмитриевич вспомнил прищуренные глаза парня, когда его привели на допрос. Тогда он еще подумал, что Лавров позирует, а оказывается, все гораздо проще – он плохо видит. Осторожно спросил:
– А он постоянно носит очки?
– Постоянно, – вздохнула женщина. – У него минус четыре. Из-за этого все и пошло. Очки он надел еще во втором классе, а дети в этом возрасте довольно жестоки. «Очкарик да очкарик». А мальчишка был самолюбивым. Вот тут у него появилось желание стать сильным. Захотел заниматься самбо. Два года его не принимали в секцию. Ну, потом уступили упорству, да и муж помог, жаль, что его сейчас нет дома.
