– А он разве твой, что ли? – пыхтит толстяк, тяжело, точно борец Сумо, переминаясь с ноги на ногу.
– Может быть и мой, из кармана выпал, в прореху. – сквозь зубы цедит забулдыга, из последних сил упираясь головой в победоносный пузень оппонента.
– Твооой? – Физиономия толстяка воплощает откровенное презрение. – Ты на себя-то взгляни, граф Монте Кристо, у тебя и карманов – то нет.
– Зато прореха есть…
– Слышь, в милицию его надо сдать непременно. Давай его сюда, я отнесу. Чтобы по закону все.
– Вот еще, я и сам снесу…
Наконец забулдыга, окончательно осознав, что толстяк превосходит его в стратегическом отношении, говорит, едва переводя дух.
– Все, баста. Предлагаю пятьдесят на пятьдесят и аминь.
Видя, что противник почти уничтожен, толстый немного ослабляет напор. На его лице отражается усиленная умственная деятельность. Он оценивающе щурит веко.
– Двадцать, и то тебе за глаза будет. А что? Все по справедливости. Учти, я первый его увидел. Тобой не пахло еще.
– А ты давай – докажи, может и наоборот все было!
– Наоборооот? Скажешь он еще твой, что ли?
– Может быть и мой, – плаксиво скалится тонкий, – Уйди, гнида – задавлю! …
Потасовка начинается снова. Перемирие, видимо, пошло на пользу забулдыге. Тот, собрав волю в кулак, решительным броском оттесняет толстого от добычи.
Еще чуть-чуть, и толстяк с позором покинет ристалище, но тут вдруг раздается «кряканье взбесившейся утки» и лица обмерших бойцов осеняет фиолетовое свечение. Через мгновенье из остановившейся неподалеку машины вылезает парочка здоровых лбов и, поправив на груди автоматы, направляется к спорщикам.
– В чем дело, граждане? Что тут у вас еще? Кошелек? Твой, что ли? – поворачивается к толстяку бугай с нашивками сержанта.
Тот затравлено озирается и облизывает губы.
– Ну ееесли по большому счету, тоооо…
– Смотри, командир. – морщит лоб второй страж порядка и кивает на кошель. – А не тот ли это лопатник, что в последней сводке по разбою проходит, на нем тяжкие телесные еще…
Толстяк вдруг отпрыгивает от кошелька так резво, насколько ему позволяет комплекция.
– … То не мой. Не мой он, если по большому счету, – взвизгивает толстый, указывая на забулдыгу. – У хмыря, вон, из кармана выпал. Собственноручно видел. Прошу так и записать.
Полицейский переводит взгляд на забулдыгу.
– Ааа, твой значит?
– Вот те крест, гражданин начальник, не мое это имущество, у меня и карманов-то нет. – машет головой тот, тихонько двигая ногой кошель в сторону оппонента. – Жирного эта штуковина, гражданин сержант, в натуре его.
– Совесть поимей, чувырло, ты же первый его нашел! – задыхается от возмущения жирдяй.
В ответ забулдыга замахивается на него авоськой.
– Значит ничей? – ухмыляется сержант, глядя на перепалку.
– Так точно – ничей, гражданин офицер…
– Ну раз ничей, тогда забираем его, опишем по акту содержимое и определим куда следует. – Патрульный присаживается на корточки и, подняв кошелек, деловито отряхивает его от снега. – А вы, значит, оба с нами пройдете. Показания будем снимать…
Он неспешно разгибается, ища глазами спорщиков, но толстяка с забулдыгой уже и след простыл.
Сержант медленно оглядывается по сторонам, после чего разочаровано машет рукой и направляется к своему коллеге, который, нетерпеливо перетаптываясь, курит у машины.
– О, какой! Тугая мощна! Ну что, пятьдесят на пятьдесят, Колян? – игриво подмигивает ему напарник после того, как тот, довольно улыбаясь, демонстрирует улов. – Сейчас тихонечко в машину сядем и распишем. Повезло так повезло, не было ни гроша, а тут алтын целый …
