Обыкновенный мир - страница 28

Видя ее настойчивость, Шаоань отдал документ – ее вклад в его получение был, конечно, весомей.

Вечером Жунье устроила его в школьном общежитии, аккуратно застелив постель. Шаоань смущенно сказал:

– Боюсь, я испачкаю…

– Нет, вы только посмотрите на него! – вскрикнула, заливаясь краской, Жунье. Она была так счастлива, что Шаоань останется ночевать у нее в комнате. Сама она, конечно, уйдет ночевать к дяде Фуцзюню с теткой Сюй, но будет возвращаться к этим воспоминаниям, воображая, что чувствует родное дыхание любимого…

На следующее утро после завтрака они сели на автобус и поехали в Каменуху. Билеты купила Жунье. Шаоань пытался сделать это сам, но Жунье просто оттеснила его от кассы.

В машине они сели рядом, и оба испытывали радостное возбуждение (каждый, правда, радовался своему), так что даже не заметили, как пролетел целый час.

Вышли у Каменухи.

– Если ты пойдешь в коммуну, я тогда не пойду. Может статься, там твой отец, выйдет нехорошо… Я домой. Ты вечером окажешься в Двуречье? – спросил Шаоань.

– Я бы хотела, но завтра у меня уже уроки. Мне нужно возвращаться сегодня в город, я не смогу поехать в деревню. Когда дело будет сделано, я попрошу Бай Минчуаня подбросить меня до города. Будь спокоен, я справлюсь.

Договорив, Жунье вытащила из кармана конверт и сунула его руку Шаоаню.

– Зачем ты отдаешь мне распоряжение? – спросил он. – Ты что, не собираешься идти с ним к председателю Баю?

Не успел он закончить говорить, как Жунье улыбнулась и побежала прочь. Шаоань быстро посмотрел на конверт и понял, что это не распоряжение. Он недоуменно вытащил из конверта записку и увидел только два предложения:

Шаоань остался стоять на дороге как громом пораженный.

Он повернул голову и увидел, что Жунье уже прошла по улице и исчезла за отделом снабжения и сбыта. Она отправилась отдавать распоряжение Тянь Фуцзюня о судьбе невезучего Маньиня председателю, а затем нужно было возвращаться в город.

На холмах, поднимавшихся вверх от Каменухи, было пусто. В небе над ними тянулся с юга клин диких гусей. Они летели на север с радостными криками.

Шаопин с трудом одолел первую половину учебного года. И вот началась вторая – а жизнь его и не думала меняться. Бóльшую часть времени он так же грыз свой черный хлеб и по-прежнему не мог порадовать себя даже скудной прибавкой категории «В». Стоило начаться учебе, как Шаопин засомневался, что сможет выдержать два года. Он думал поучиться хотя бы две четверти, а потом вернуться в деревню и, может, стать бухгалтером в бригаде или еще чего. Это было вполне нормально – и не было нужды тянуть из себя все жилы.

Но вот началась новая четверть – и Шаопин опять оказался за партой. Ему не хотелось бросать все на полпути. Была и другая причина, о которой нельзя было никому сказать. Причиной этой была Хао Хунмэй.

За последние шесть месяцев они стали друг другу совсем не чужие – общались и не чувствовали стеснения: обменивались книгами, улучив момент, болтали по душам. Не только Сунь Шаопин и Хао Хунмэй, но и другие их ровесники уже вышли из того возраста, когда противоположный пол «совершенно не интересует», – теперь они надеялись привлечь чужое внимание и, быть может, даже «подружиться». Пожалуй, это была еще не совсем любовь. Впрочем, молодых людей их возраста пугало любое преждевременное сближение – казалось, что оно, несомненно, отразится на учебе и здоровье.