Обжигающие вёрсты. Том 2. Роман-биография в двух томах - страница 3

Почему так решила? Ума не приложу.

На другой день Таисия Мурзина вновь зашла в редакцию. Сообщила, что Глафира Михайловна почти согласна, но прежде хочет встретиться и обговорить условия найма жилья. Вечером побежал по названному адресу. Дом минутах в пятнадцати ходьбы. Встретился с хозяйкой. В доме опрятно. Комната, предназначенная для нас, светленькая и, похоже, теплая, так как с одной стороны тыльная часть русской печи, а с другой – полуовал печи-голландки.

Глафира Михайловна строго сказала:

– Оплата – десять рублей в месяц и своевременно, дрова – пополам, электричество – тоже. И, – она сурово посмотрела на меня, – никакого баловства: не терплю пьяниц.

Пообещал, что тут проблем у нее не будет. Смотрела скептически: значит, не верила.

Уже на другой день позвонили со станции Верхотурье и сообщили, что прибыл контейнер, что его надо быстро освободить от груза. Договорился насчет грузовичка, поехал, перевез барахлишко в дом Глафиры Михайловны.

Не стану скрывать: бывало, что появлялся дома с запашком. Но, видимо, этот мой вид считался настолько невинным, что суровая хозяйка миролюбиво поглядывала и молчала. За все время совместного проживания мы ни разу не поссорились. Не оказалось повода.

Через семь месяцев шеф выбил в райисполкоме коммунальное жилье. Это был деревянный, вполне еще добротный двухэтажный дом из четырех квартир. Наше жилище – первый этаж справа. Две комнатки и кухонька. Отопление, естественно, печное, вода – с уличной общественной колонки, нужник – во дворе. В редакции посчитали, что получил хорошее жилье. И это правда: аналогичную моей квартиру (надо мной) занимал ответственный районный партработник, член бюро райкома КПСС, председатель районного комитета народного контроля. Не чета мне, а условия жизни те же.

Быт налажен, и…

О моих обязанностях. Они отличны от других творческих работников. Главное, как определил редактор, – работа с письмами: ежедневная регистрация в специальном журнале, отправка на просмотр редактору, который решает, что с каждым из писем делать. В редакционной почте попадались письма, годные для печати, на них появлялась резолюция шефа: «Подготовить к печати». Он указывал фамилию того сотрудника, кого касалась команда. Эти письма (под роспись в журнале) разносил по отделам. Большей частью редакционная почта состояла из жалоб читателей, многие из них подлежали проверке. Существовало две традиционных формы установления достоверности того, что сообщил читатель: либо отправка (с редакторским сопроводительным письмом) для изучения фактов и принятия соответствующих мер руководителям служб района и хозяйственных подразделений, либо следовало поручение сотруднику: «Проверить с выездом на место». Но это не окончание моей работы, а лишь начало. Мне надлежало проконтролировать исполнение сроков рассмотрения жалобы, а это означало, что приходилось напоминать. И не по одному разу.

Сам же показывал пример другим сотрудникам, как надлежит работать с письмом.

На мне же лежала обязанность отправлять для принятия мер критические выступления газеты и также следить, чтобы руководители отвечали не только в указанный срок, а и полно, точно, по существу критики. Плюс вел учет рабселькоров, наших добровольных помощников. И также показал пример: создал первый в редакции общественный отдел по правовому воспитанию. Делал все, чтобы мои общественники не просто числились на бумаге, а помогали в освещении на страницах газеты вопросов права и морали. Еще через месяц организовал другой общественный отдел – отдел по контролю за своевременным, полным и точным рассмотрением на местах жалоб и заявлений граждан. Глядя на мою серьезность намерений, общественники откликались и помогали.