При внимательном изучении оказалось, что предмет являлся мышеловкой. Очевидно, в замечательной гостинице, – а на тот момент это была самая комфортабельная гостиница на центральной улице Еревана, – кроме иностранных гостей, водились ещё местные мыши. Нам с трудом удалось объяснить испуганной женщине назначение предмета и малую вероятность связи этого предмета с КГБ.
Следующий раз с сотрудниками некой непонятной мне организации я столкнулась в Швейцарии в 1989 году. Будучи врачом, кандидатом наук и проживая в Риге, я занималась диабетом. В то далёкое время мы только начинали понимать азбучные истины, как надо лечить диабет, и ещё не имели возможности определять уровень сахара в крови портативными приборами В то далёкое время пациентов с плохо контролируемым диабетом госпитализировали. Мы сталкивались с проблемой: пациент после выписки из больницы вскоре вновь выходил из состояния контроля за своим диабетом, которого мы с величайшим трудом достигали за время его пребывания в стационаре.
В 1987—1989 годах в 7-й городской рижской больнице мы пользовались невиданной прежде возможностью доступа к мировой медицинской литературе, включая почти все выходящие в мире медицинские журналы и книги. Читая всю возможную по моей специальности литературу, я очень заинтересовалась книгой профессора Жана Филиппа Ассаля, который указал на важность обучения больных диабетом, причём обучение являлось неотъемлемой частью их лечения.
Я пыталась организовать нечто подобное в Риге. У нас завязалась переписка, и через год профессор Ассаль пригласил меня поучаствовать в курсе для врачей по этому вопросу, который устраивала Международная организация здравоохранения. Курс проводился на французском языке, и я стала интенсивно учить французский.
Моя командировка в Женеву совпала со временем, когда начались отъезды на Запад. Приехав в Женеву и работая в женевской клинике, я внезапно получила от профессора Ассаля предложение поехать в составе швейцарской организации специалистов по диабету в Париж. Для этой поездки я отправилась во французское консульство, чтобы получить разрешение на переезд из Женевы в Париж. Потом был поезд, совершенно неповторимое ощущение, когда ты стоишь в тамбуре и ожидаешь нечто невообразимое – сейчас ты увидишь Париж! А поезд проезжает какие-то полустанки, блоковые дома пригорода, которые никак не кончаются… И наконец Париж! Участвуешь в конгрессе по диабету, – ты в Париже, с его неповторимостью, аристократичностью, Лувром, Сеной и Булонским лесом… Приёмы, замки, выступление наездников на белых лошадях…
По возвращению в Женеву мне позвонили из советского консульства и просили явиться туда «в срочном порядке». Помню, клерк, который меня вызвал с указанием номера кабинета, – на месте не оказался. Мне сказали, что «он на собрании», и я часа два ожидала его появления. Когда наконец человек, вызвавший меня, появился, он незамедлительно предъявил мне обвинение: «ты поехала в Париж без разрешения». Мои попытки объяснить, что я получала разрешение на поездку во французском консульстве, на него не возымели действия. Мне было непонятно, что он от меня хочет. Беседа была долгой, тягучей, и наконец владелец кабинета перешёл на крик. Он кричал, что если бы это произошло со мной на несколько месяцев раньше, то он бы меня моментально выслал из Женевы. Но поскольку, как я поняла, «его время распоряжаться моей высылкой прошло», то, по его мнению, мне крупно повезло.
