С нарядами у нас особого выбора нет – в компании нерушимый дресс-код: белый верх, тёмный низ. Колени, руки, зоны декольте – всё это должно быть тщательно спрятано от чужих глаз, замуровано под слоями плотной, непрозрачной ткани.
Однако у меня имелась потрясающая блузка от Дольче Габбана, которую я ни разу никуда не надевала. Самое потрясающее в ней – это цена. Собственно, поэтому она так и висела в моём шкафу нетронутой. Стоило это чудо от кутюр две трети моей месячной зарплаты, а я на свою зарплату не жалуюсь. И сама бы себе я её ни за что не купила бы, даже если б сошла с ума.
Но полгода назад на ресторанно-деловых переговорах с местным угольным воротилой случился небольшой казус. Он так бурно жестикулировал, что, лихо махнув рукой, выплеснул вино. И несколько крупных бордовых брызг угодили мне на рукав. Неуклюжий хозяин угольных копий страшно смутился и затем вместе с извинениями преподнёс новую блузку.
Я, как приличная, отказывалась, но он и слушать ничего не пожелал. Носить её мне не позволяла гордость, а выбросить – рука не поднималась. А за полгода гордость уже успокоилась.
Вот только блузка стала мне… ну не то чтобы совсем мала, но села очень туго. Прямо стянула корсетом, даже дышать трудно. А ведь ещё осенью, примеряя её, я ощущала себя гораздо комфортнее.
Обычно я ношу свободный крой и лишние сантиметры могла и не заметить. Это что же получается? Неужели я толстею? Чёрт!
У меня же всегда была идеальная фигура, причём без всяких диет и фитнеса. Мамино наследство. У неё вон и в пятьдесят осиная талия. И я так верила в гены, что никогда не следила за весом.
Однако старенькие джинсы и узенькая юбка-карандаш подтвердили мои опасения. Я в них попросту не влезла.
Расстроенная я приехала на работу, едва не опоздав. Такой важный день – и так неудачно начался.
Правда потом я немного развеялась – потому что коллеги на каждом шагу опять поздравляли с повышением. Это приятно. Ну а с лишними килограммами ещё разберусь!
***
В обед я и вовсе развеселилась – встретилась в буфете со Славиком. Обычно мы проходим мимо друг друга, будто в упор не видим, но тут столкнулись в дверях.
Я как раз направлялась в буфет, а он, очевидно, уже отобедал.
– Слышал, тебя можно поздравить? – спросил мой бывший муж, а у самого лицо кислое и правый глаз нервно дёргается.
– Можно, – просияла я. – Но ты, так и быть, можешь не напрягаться. Ни к чему себя насиловать, Славик, это вредно, а у тебя и так вид какой-то нездоровый.
Он сморгнул, но не успел ничего ответить – я обогнула его и звонко процокола в своих красных Лориблю к линии раздачи. А там все такие милые. Мужчины пропускали вперёд:
– Ксения Андреевна, что ж вы будете в очереди стоять? Проходите, пожалуйста. Вставайте перед нами.
Женщины улыбались и одаривали комплиментами:
– Ксюша, вы потрясающе выглядите! Слушайте, вам так идёт эта причёска! Шикарные туфли! И блузка!
Даже суровая тётка-раздатчица, внезапно подобрев, заворковала:
– Ксения Андреевна, возьмите лучше вместо бигуса мясной рулет. Очень вкусный и свежий.
Я бы не сказала, что прежде у меня не ладилось с коллегами. Ладилось, с кем-то лучше, с кем-то хуже. Но вот такого фонтанирующего дружелюбия со всех сторон – не припомню. Даже как-то неуютно сделалось, аж рулет в горло не лез...
12. 12
Вечером, минут за десять до конца рабочего дня, меня наконец призвал к себе директор.
Я уже истомилась в ожидании. Гипнотизировала внутренний телефон и всё гадала: ну что же он так тянет? Когда уже позовёт знакомиться с приказом?
